Гавань красных фонарей

Первым бежал обладатель квадратной головы. Вторым – его напарник с нормальной репой. Естественно, Голицын вначале выстрелил в квадратную голову.

– Ты-тых! – Двоечка вошла между глаз и отбросила бежавшего к воротам охранника назад, тело шмякнулось на землю и замерло.

– Ты-тых! – снова выплюнул ствол.

– Хрю-хрю! – И второй охранник замолк навечно.

Вскользь дотронувшись до кузова микроавтобуса, Голицын не ощутил удара электрического тока и сообразил, что система отключена.

– Welcome! [11] – поприветствовал он сам себя и зашел на территорию закрытой миссии.

Он быстро преодолел открытое пространство и влетел в холл первого этажа.

Подростки, обитатели серого дома, и одна медсестра встретили его широко открытыми глазами. Окинув взглядом помещение и убедившись, что никто в него стрелять не собирается, Голицын чуть-чуть выпрямил спину, после чего стал походить на нормального человека. Из-за спины медсестры вышла Сильвия и показала русскому рукой направление, куда ему надо двигаться.

– Они там! Там! – сказала она по-английски, тыча рукой в правый от Голицына коридор.

Поверив девчонке, старший лейтенант стал продвигаться по коридору, ожидая, что в любой момент в него начнут стрелять. При этом он несколько раз обернулся, чтобы проконтролировать тыл. Но никого не увидев, с удовлетворением продолжал двигаться вперед, пока не нашел лестницу, ведущую в подвал дома.

Стараясь ступать абсолютно бесшумно, Поручик спустился в бетонный бункер и озадаченно посмотрел на ряд металлических дверей, за одной из которых, судя по всему, и находились Татаринов и Диденко. Потянув первую ручку на себя, Голицын не добился желаемого результата. Заперто на замок… Перешел к следующей двери, где его ожидала та же самая участь.

Подойдя к третьей двери, он, прежде чем потянуть, прислушался, потому что из-за нее доносилась человеческая речь.

В тот самый момент, когда помощница доктора Пинту занесла над Диденко скальпель, в тот самый момент, когда Диденко успел попрощаться с близкими и дальними родственниками и с самим собой, на лестнице раздался топот и по Голицыну открыли автоматный огонь.

Если бы старший лейтенант не огрызнулся короткой очередью, то его бы уже завалили. Голицын ввалился в операционную. Увидев над Диденко женщину со скальпелем, завалил ее тут же…

Высокий худой доктор отскочил от стола и виновато уставился на русского.

– Ни… ни хрена себе! – пролепетал старший лейтенант, глядя на лежащего на столе абсолютно голого Диденко, перемазанного какой-то мазью молочного цвета… Увидел и привязанного к деревянному креслу Татаринова.

– Ыгыгыгыгы! – радостно проговорил Дед, понимая, что кто-то вбежал в комнату и убил бабу, которая хотела начать потрошить его. – Ты-та-ты-та, что ль, Поручик? – сквозь слезы проговорил старший мичман.

– Ептыть! – ответил Голицын. Емкое слово включало в себя фразы: «конечно я», «неплохо устроились», и «похоже, я не опоздал на вечеринку».

Держа в одной руке автомат и направляя его все время в сторону двери, старший лейтенант отстегнул ремни, которые фиксировали голову и руки Диденко.

Сев, первым делом старший мичман сообщил Голицыну следующую информацию:

– Ну ты и тормоз! В следующий раз я сам останусь, а ты тут будешь на столе лежать.