Гавань

Заехав в кафе под интересным названием «Исида», Мак настоял на каком-нибудь десерте, поэтому я решила выбрать свое любимое ванильное морожено. Затем с трудом уговорила Мака взять и себе какое-нибудь. Не одной же наслаждаться чудесному холодному чуду…

Когда наш заказ был выполнен, Мак пожелал десерт «с собой», после чего мы вновь отправились в путь.

– Где остановимся, чтобы и ты пробовал свое? – киваю в сторону мороженого.

Мак переводит взгляд влево и сворачивает на маленький безлюдный холм.

– Вот тут.

Вид с холма открывается обалденный! Тучи отступили, а тьма почти поглотила солнце. Красно-розовые разводы на горизонте свидетельствуют о том, что еще несколько минут и на смену солнцу, полную власть обретет луноликое светило. Тысячи огней рассыпаны по земле, город продолжает жить несмотря на кромешную тьму, окутывающую небо…

– Захватывающий вид! – откладываю коробочку с мороженым, открываю дверь и ступаю на гравийную дорогу. Слышу, как сзади хлопает дверь, затем ощущая сильную мужскую руку на своей талии, перевожу взгляд на Мака. – Как-будто в сказке…

– Не так уж и красиво. – хмыкает он.

Локтём легонько пихаю его в бок, от чего Мак начинает смеяться.

– У меня есть одна мысль. – доставая телефон, говорит он. – Фото на память?

Улыбаясь, отвечаю согласием. Мак устанавливает свой телефон на капот, ставит таймер на несколько секунд, подходит ко мне и обнимает так крепко, в то же время и нежно, что хочется остаться в этом моменте навсегда.

– Улыбаемся! – касаясь моей щеки, говорит он. Повинуюсь, расплываясь в счастливой улыбке.

– Покажи! – уже десятую минуту упрашиваю показать мне фотографию, получившуюся на закате.

– Не-а. – смеется он. – Фотография получилась потрясающая, не волнуйся. Потом увидишь.

Вот же упрямец!

Насупившись, возвращаюсь к своему почти растающему, мороженому.

– Лаааадно. – тяну я. – Расскажи о своей семье.

– О семье… – отправляет в рот ложечку шоколадного мороженого. – Ну, моя семья, можно сказать, разделена на два «лагеря»: бизнесмены и служители закона.

Поворачиваюсь всем телом в сторону Мака, устраиваясь поудобней на пассажирском сидении.

– Мать – адвокат, дедушка – судья, бабушка тоже. У отца свой холдинг, который действует не только в Соединенных Штатах, но и за границей. У дедушки «сигарный» бизнес, у бабушки – цветочный. Сестра – модель. – пожимает плечами.

Вот это родственники! Каждый член семьи отличается, как деловая личность. Очень интересно.

– Ну, а ты? В какой «лагерь» относишься ты? – съедаю последнюю ложечку мороженого.

– Думаю, я в двух. – ухмыляется он.

– Поясни.

– Ну, я свободное время посвящаю холдингу отца. А по профессии я работаю в ФБР.

Стоп! Или я не так поняла, или…

– Ты же в Нью-Йоркском…

– Нет. Я соврал. Точнее сдвинул время чуть назад. – перебивает он. – Я учился там, но уже два года работаю в ФБР.

В голове не укладывается. Он соврал…

– А про возраст? – оглашаю свои мысли.

– Нет. На счет возраста я не врал. – отрезает он.

– Но зачем? Почему ты не сказал правду? – откладываю пустую коробочку на приборную панель.

– Не думал, что захочу иметь с тобой дело. Поэтому решил соврать.

«Не думал, что захочу иметь с тобой дело» …

– Что же изменилось сейчас?! – решаюсь начать щепетильную для меня тему. – Что между нами? Кто мы друг другу?

Спустя минуту молчания, Мак вздыхает:

– Я не встречаюсь и никогда не начинал отношения. – не свожу взгляд с отточенного профиля Мака. – Только временные увлечения.

Горло сжимается комом. Что это значит?

– Значит, я временное увлечение? – мой взгляд становится горьким, в прочем, как и мое нынешнее настроение…

Не стоило принимать желаемое за действительное!

Я хочу плакать, но слез у меня нет. Я не пророню ни единой слезинки! Я не унижусь слезами.

– Я не знаю. Я словно заболел тобой и не был уверен, что существует лекарство, способное мне помочь. – легкие наполняются новой порцией кислорода, но дышать становится все трудней от непонятности ситуации. – Я без колебания могу утверждать, что из тех восьмидесяти или девяносто девиц, которые в разное время по моей просьбе и по их желанию занимались сексом, ты стала единственной, давшей мне укол истинного наслаждения. Я а№уел, когда понял, что поцеловать тебя я хочу больше, чем переспать.

В глазах собирается пелена слез. «Держи себя в руках, Элизабет!»

Заметив это, Мак протягивает руку к моей щеке, большим пальцем начинает поглаживать мокрую дорожку от поранившейся слезинки.

«Черт, Лизи!». Слабачка.

– Так, давай не плакать, ладно? Я не сторонник девичьих слез. – гладя мою щеку смеется он, отчего я вздыхаю не то от облегчения, не то от нервозности.

– Что ты пытаешься донести до меня этими словами? – всматриваюсь в карамельную чащу глаз Мака. – Ты противоречишь своим словам, говоря, что ты не встречаешься ни с кем, но ты признаешься в чувствах мне.

– Ты пробила крепкую бронь на любовь или что-то выше этого, Элизабет. Я готов попробовать начать с тобой отношения. Но ты должна понимать, что я не стану делить тебя с кем-либо. – переходит на серьезный тон Мак.

Я не знаю, что и сказать…