Гастролер

Но включать свой мобильник здесь, в квартире, было бы безумием: нельзя допустить, чтобы его так по-глупому вычислили, по электронному сигналу. Варяг выглянул в окно: метрах в двухстах от дома начиналась лесопарковая зона, тянувшаяся вдоль берега большого водоема. По улице сновали прохожие, одна за другой двигались машины. Там, прямо на улице, смешавшись с толпой, можно спокойно, без риска, прослушать автоответчик, отключить его и не спеша скрыться в доме, вернувшись в квартиру. Даже если за ним успеют установить радиоэлектронную слежку, успеют засечь вызов за несколько минут работы мобильника и даже определить местонахождение, все равно найти его в Строгине за эти несколько минут невозможно, он все равно успеет скрыться. Менты, нагрянув на место не раньше чем через час, никого не обнаружат, а мало ли кто там проезжал по этой людной улице в районе Строгино…

Владислав, превозмогая боль в ноге, оделся и, стараясь не хромать, чтобы не привлекать к себе внимания, вышел на улицу. День был солнечный, ясный. Он быстро пересек оживленную улицу и прошел метров двести по направлению к парку. Там, присев на скамеечку, включил мобильный и быстро набрал номер почты.

На автоответчике ему были оставлены три новых сообщения. Первый от Чижевского. Условными фразами он сообщил, что находится в расположении номер 4 (значит, в Серпухове), где пробудет дня два, и потом вернется «на исходную позицию», то есть в Москву. Ладно, до возвращения Валерьяныча тут еще может все круто измениться, подумал Варяг.

Второе сообщение оставил какой-то незнакомец, представившийся Александром Ивановичем Виноградовым, он говорил ровным доброжелательным баритоном и коротко сообщал, что разыскивает Владислава Геннадьевича по просьбе их общего знакомого господина Неустроева. Варяг отлично помнил, кто такой Неустроев: отставной фээсбэшный генерал, в последние годы занявшийся алмазным бизнесом и сыгравший немалую роль в освобождении смотрящего России из лихтенштейнской тюрьмы. Это случилось полгода назад. Тогда Неустроев выполнял функцию тайного посредника между ним и сотрудником кремлевской администрации Николаем Николаевичем Меркуленко — до того, как Меркуленко неожиданно уволили… И тем не менее истинная роль Неустроева во всем этом деле пока оставалась Варягу неясна, и звонок некоего Виноградова только еще больше путал карты.

Третье сообщение оказалось пустышкой — то ли звонок сорвался, толи звонивший просто передумал говорить с автоответчиком. Варяг проверял голосовую почту вчера утром, как раз перед тем, как отправиться на так и не состоявшуюся встречу в Торгово-промышленной палате. Чижевский позвонил из Серпухова вчера поздно вечером, уже после того, как Варяг остался ночевать в химкинском госпитале. Звонок от Виноградова поступил вчера ночью, как и неопознанный звонок. Что это, простое совпадение, или Виноградов и неизвестный молчун играют в одной команде, выполняя чей-то хитроумный план? Во всяком случае, у Владислава не было привычки реагировать на неопознанные звонки. Посмотрим, что дальше предпримет господин Виноградов, а там разберемся.

Варяг вернулся в квартиру и погрузился в обдумывание плана, мысль о котором у него возникла на улице и сводилась, в сущности, к простой идее: пустить слушок о том, будто Варяг погиб… Никто же не знает, что с ним в действительности стряслось после вчерашнего взрыва на Ильинке. Все ведь могло случиться: и смертельное ранение, и тяжелая контузия. Да, с места взрыва скрылся. Но что было дальше, никто не знает, свидетелей тому нет — ив этом его преимущество! Люди будут делать выводы о том, жив он или умер, в зависимости от своих интересов…

Не напрасно ведь Медведь однажды тоже в своей жизни прибег к инсценировке своей смерти… Варяг чувствовал, что самое главное — найти раненого Сержантом налетчика и узнать, кто и зачем послал его в дом Медведя. Вся надежда теперь только на Степана. Надо ждать от него новых сообщений.

Владислав улегся на кушетку и снова взялся за чтение рукописи.

Мысли о коварном предательстве Калистратова, об этой суке, погубившей многих, в том числе и его близких, рвали сердце Медведю. В увлекательной книжке про графа Монте-Кристо он когда-то читал, что жажда мести — сладкое чувство. Но сам сладости что-то не испытывал, когда думал о Калистратове и рисовал себе в уме картины их неминуемой зстречи. Медведь не мог знать, когда и при каких обстоятельствах эта встреча произойдет, но в том, что ему суждено встретиться с этой сукой позорной, предателем и губителем Кати и Макарки, сомнений у него не было.