Гастролер

По одной из версий, убийство Гапона заказали коммерсанты или бандиты из Прибалтики. Тому стало мало места на родной земле, и он решил «гастрольнуть» в Эстонии. Причем и на чужбине стиль своей работы он не менял — рвал подряд всех бизнесменов, которые не хотели находить с ним общего языка. В результате порвал очень многих. Причем в регионе, где коммерсанты традиционно пользовались уважением даже у воров в законе.

По другой версии, следы убийства Гапона вели к местным ворам. Когда Гапона короновали в Туле, свое неудовольствие легкой победой очередного «апельсина» в открытой форме выразил один из местных и самых авторитетных воров в законе — Камал, много лет безвылазно проживавший за городом, в своем небольшом доме. Ему с гапоновского общака скидывались крохи на житье. Может, обида какая в нем зародилась, а может, и зависть, что вот, мол, я вор з законе с двадцатилетним стажем, а питаюсь с подачек молодого штыря. Через полтора месяца после этих публично высказанных слов Камала убрали. А через два с половиной положили и самого Гапона.

Сразу же после смерти смоленского «крестного отца» созданная им империя затрещала по всем швам. Ближайшие соратники Гапона тут же вспомнили о своих претензиях друг к другу. Братва рассыпалась на сорок или пятьдесят бригад и группочек, каждая из которых насчитывала от пятнадцати до пятидесяти человек. И Смоленск в одночасье, после тихих сорока дней поминок, превратился в кровавый Чикаго тридцатых годов. Бывшие соратники начали азартно, с воодушевлением мочить друг друга. Подняли голову и их конкуренты, те, кого в свое время обделили при дележе общего пирога. В очередной раз активизировались и молодые волчата. Город захлестнули кровавые разборки и заказные убийства.

Началась война всех против всех.

После смерти Гапона не только бандиты ложились один за другим в сыру землю, но и стали исчезать их подопечные — торговцы и предприниматели. Так, вскоре после смерти патрона бесследно исчез владелец самых крупных супермаркетов, гастрономов и торговых центров города Геннадий Мельников по кличке Геня. Еще спустя несколько месяцев был расстрелян в упор из автомата Жора Стоков, бывший бригадир самой крупной криминальной группировки города. Его убили как собаку, нашпиговав свинцом под завязку. Вскоре бесследно исчез еще один закадычный друг и сподвижник Гапона — Миша Винт…

— В общем, веселуха пошла! — продолжал рассказывать Лис. — Кое-как мне их удалось обломать, заставить пойти на мировую и договориться, забили стрелку за городом…

Тачки съехались на пустырь перед лесом с двух сторон и остановились метрах в пятидесяти друг от друга.

— Ну, рассказывай, как город делить будем, — обратился к одному из основных смоленских предпринимателей, Дмитрию Немцу, гапоновский бригадир по кличке Барон.

— Чего нам делить, Барон? — начал разговор Немец, будто не поняв вопроса, но с ехидцей добавил: — Ты вон после Гапона какой лакомый кусочек себе отхватил, а нам один авторынок и остался. Это тебе делиться бы следовало… Я не против того, что ты владеешь «Станкостроем», но скинь четверть акций, Барон, и моей братве, они же тоже там работали…

— А больше ты ничего не хочешь? — грубо, но без напряга оборвал бывшего другана Барон и стал перечислять все, что ему задолжали. — Ну, так че, в натуре! Мы тут друг друга пилить будем? Или дела обсуждать? Так у нас с тобой разговора не получится, Дема. Я же знаю, что это твои Винта замочили, потому и борзеешь сейчас. Но я что, был тогда против? Нет! Мне было его не жаль: меньше грязи — шире дорога. Да и сейчас я не собираюсь барахтаться в этом дерьме под названием разборки. Не хочешь мировой — не надо! Бояться мне нечего. А если ничего конкретно мы с тобой сейчас не обговорим, то и базлать нам больше не о чем…

В общем, разговора не получилось. Разошлись, так и не договорившись. А мочиловка, как и во многих таких случаях, возникла сразу и из ничего. Кому-то показалось, что передернули затвор, кто-то что-то крикнул, и тут же вспыхнула перестрелка. Стреляли много, но хаотично и неприцельно, лишь бы побольше слить свинца. Хотя группировка Барона и была более многочисленной, его самого и его корешей все же нашпиговали железом под завязку, так как «немцы» оказались хитрее и захватили с собой ящик прикупленных по случаю гранат.

Сразу же после разборки Немца арестовали, и полтора года он, словивший несколько пуль в той перестрелке, поправлял свое здоровье на нарах.

Его адвокаты сотворили чудо, и вскоре Дима Немец, за недостатком улик, вышел на свободу с чистой совестью и высоким бандитским рейтингом. Правда, пока он сидел на нарах, оставшиеся в живых «бароновские» уже отправили к праотцам многих из его братвы. К тому же рейтинг Немца был не политический, а тухлый — от молвы, потому-то и на него после освобождения тоже покушались бесчисленное количество раз.