Гаснет луч пурпурного заката

Олег Агранянц Гаснет луч пурпурного заката

Часть первая Будни министерства тогда еще советской прибалтийской республики

1. Путь в культуру

1. Мрачное узилище

Процедуру развода арестованных по камерам Борис знал по кино, даже сам на какой-то пробе играл конвоира. В жизни всё оказалось похоже.

Конвоир подвел его к двери, вынул из кармана связку ключей, открыл дверь:

— Проходи.

Комната от силы восемь на восемь, две кровати, окно с решеткой, в центре стол, за которым чахлый субъект в очках читал книгу. «Явно не разбойник-душегуб, скорее Раскольников», — отметил про себя Борис и поздоровался:

— Привет. Я — Борис Аристов.

Человек за столом оторвался от книги:

— Привет. Ты здесь в первый раз?

— В первый.

— Догадался. Здесь сначала называют фамилию, потом имя. Я — Треугольников Аристарх. Ты по какой статье?

— Хулиганство.

— В чем обвиняют?

— Ходил голым по улицам.

— У нас редко кто ходит голым по улицам. Как тебя угораздило?

— Глупая получилась история. Я приехал вчера вечером. Остановился в гостинице «Голубой источник». Знаешь такую?

— У нас есть и похуже.

— «Голубой источник», а в душе воды ни голубой, ни зеленой. У одних «с корабля — на бал», а у меня — с поезда — в баню. «Городские центральные бани».

— Звучит красиво.

— Красиво, — согласился Борис. — А на поверку — так, помывочный пункт. Поплескался в душе, помыл голову в шайке. Смотрю, остался один. Выхожу в раздевалку. А там сюрприз: вещички мои исчезли. Прыгаю, как папуас у костра, соображаю, что делать. И потом на выход. Шествую по улице в натуральном виде. Холодно и непривычно. Спрашиваю у прохожего, как пройти до отделения милиции? А он мне: Не стоит вам по этому поводу беспокоиться. Они сами вас найдут.

— Эти точно, найдут, — вздохнул Треугольников.

Борис понял, что его сокамерник с работой милиции знаком.

— Нашли. Пяти минут не прошло, как явились на мотоцикле с коляской. Повезли в отделение. Там дежурная естественно — девица. Лейтенант. Спросила, как я разделся: по глупости или по хулиганке. Я ответил нейтрально: «так получилось». Она вздохнула и сказала, что так действительно иногда получается. Потом пришел майор и объяснил мне, что я нарушил общественный порядок и надо составить протокол. А для того чтобы составить протокол, нужно опросить работников бани.

— Это верно. Нужно.

— Потом отвезли в тюрьму.

— Тебе повезло. В твоем положении лучше в тюрьму, чем в психушку. Из тюрьмы ты хоть когда-нибудь да выйдешь. Откуда одежонка?

— Дали здесь. Думаю, сняли с покойника.

— Точно. Тут у нас недавно один помер. Болел, говорят. Глядишь, болезнь и не заразная. Была у собаки хата, дождь пошел — она сгорела.

— А у меня и хаты нет. Нечему гореть. Ты по какой статье?

— Инкриминируют похищение большой суммы. Я бухгалтер. Родственники у тебя есть? Передачи носить.

— Никого нет. Мать умерла три года назад; отца ни разу не видел. Те, кто видел, говорили, что я ничего не потерял. Учился в театральном вузе. Потом театр, оттуда выгнали. Теперь ищу работу

— Так ты актер?

— Актер.

— Безработный?

— Безработный

— За что из театра выгнали?

— Длинная история.

— А ты покомпактнее.

— Ладно. Попытаюсь.

2. Нет повести печальнее на свете

— Начну с того, что наш художественный руководитель был тогда в запое, и капитанский мостик занял режиссер Игорь Викентьевич Смольников. Тот только что вернулся из командировки в Европу и, понятное дело, был полон идей. После одного из спектаклей вызвал он меня и Юлечку Недобитову, мы играли Ромео и Джульетту. Сначала похвалил: «Хорошо, динамично», потом стал рассказывать о своих встречах в Европе: «Нам надо учиться. Но не подражать. Искать своё».

— Искать своё — это правильно, — согласился Треугольников. — На немазаной сковороде блинов не испечёшь.

Борис не понял, к чему он это сказал, но решил не уточнять:

— Верно, не испечешь. И я предложил слегка откорректировать текст. Игорь Викентьевич обрадовался: «Прекрасная идея. Попытайся найти неожиданный поворот. Порви с косностью». Мне всегда было жалко, что там, у них в Вероне, всё плохо кончается. И я попросил местного поэта слегка подкорректировать текст. В последнем акте Ромео ожил. И Джульетта тоже ожила.

— Смело.

— Смело.

— И как публика?

— Сначала обалдела. А потом ничего. Одна женщина даже благодарила. Спасибо, — говорит, — за доброе сердце. Так, как у вас, лучше. Некоторые даже плакали от радости. Но нашелся один козел.

Я, — говорит, — недоволен. Вы, — говорит, — мне испортили впечатление. Я платил деньги не за это. Хочу все как у Шекспира.

— Козел.