Гарри Поттер и Принц-полукровка

Сейчас Гарри почти не думал о Малфое, вся его ненависть сосредоточилась на Снэйпе. Однако… юноша не забыл ни страха, звучавшего в голосе слитеринца там, на Башне, ни того, что Драко опустил волшебную палочку перед тем, как подоспели другие Пожиратели смерти… Гарри не верилось, что Малфой смог бы убить Дамблдора. Да, гриффиндорец по-прежнему презирал Драко за помешательство на Тёмных искусствах, но сейчас эта неприязнь смешивалась с крошечной толикой жалости. Гарри задавался вопросом, где же Малфой теперь и что Волдеморт заставляет его делать под страхом убийства родителей?

Но тут Джинни слегка подтолкнула Гарри локтём, и тот отвлёкся от своих мыслей. Профессор Мак-Гонагалл встала, и грустный гул разговоров в Зале немедленно затих.

— Пора. Прошу вас, следуйте за деканами ваших факультетов. Гриффиндорцы, за мной.

Все безмолвно поднялись из-за столов. Во главе слитеринцев Гарри разглядел Хорохорна, облачённого в роскошную изумрудно-зелёную мантию, расшитую серебром. Юноша никогда ещё не видел профессора Росток, декана Хаффлпаффа, одетой настолько аккуратно, в шляпе без единой заплатки… В вестибюле студентам встретилась мадам Пинс, до колен задрапированная в чёрную вуаль. Библиотекаря сопровождал благоухавший нафталином Филч в ветхом чёрном костюме и при галстуке.

Оказавшись на каменных ступенях парадного входа, Гарри увидел, что процессия направлялась к озеру. Ласковое солнце согревало лица гриффиндорцев, шагавших за профессором Мак-Гонагалл туда, где сотни пока ещё пустых стульев были развёрнуты к мраморному постаменту, возвышавшемуся в конце центрального прохода.

Стоял прекрасный летний день.

Половину мест уже занимали самые разные люди: старые и молодые, оборванные и элегантно одетые. Большинство из них было незнакомо Гарри; но кое-кого, включая членов Ордена Феникса, он узнал: Кингсли Кандалболта, Дикоглаза Хмури, мистера и миссис Висли, Билла — его поддерживала Флёр. За ними, облачённые в чёрные куртки из драконьей кожи, следовали Фред и Джордж. Рем Лупин и Тонкс (чьи волосы чудесным образом вновь обрели ярко-розовый цвет), кажется, держались за руки… Ещё Гарри разглядел мадам Максим, в одиночку занимавшую два с половиной стула, хозяина «Дырявого Котла» Тома, свою соседку-сквиба Арабеллу Фигг, косматого бас-гитариста из ансамбля «Вещие Сестрички» и Эрни Бомбардира, водителя «Ночного Рыцаря»… Присутствовали здесь и мадам Малкин, владелица магазина одежды на Диагон-аллее, и люди, с которыми Гарри едва был знаком: бармен из «Свиной Башки» и ведьма, катавшая тележку с обедами в Хогварс-экспрессе.

Школьные привидения тоже пришли. Еле различимые при ярком солнечном свете, они слабо мерцали в воздухе и становились заметными, лишь когда двигались.

Гарри, Рон, Эрмиона и Джинни заняли места в конце ряда у самого озера. Пенье птиц заглушало тихий, как шелест ветра в траве, шёпот людей…

Толпа продолжала расти. При взгляде на Луну, помогавшую Невиллу устроиться на стуле, на душе у Гарри потеплело. Только эти двое из всей ДА откликнулись на призыв Эрмионы в ночь гибели Дамблдора… Гарри понимал, почему: они больше других скучали по занятиям и, вероятно, постоянно проверяли свои монеты в надежде, что очередной сбор всё-таки состоится…

С несчастным выражением лица, вертя в руках зелёную шляпу-котелок, мимо прошёл Корнелий Фадж… Затем Гарри разглядел Риту Москиту. От вида блокнота, зажатого в её руке с красными когтями, его обуяла ярость, которая дошла до предела в момент появления Долорес Хамбридж, с неубедительным выражением печали на жабьей физиономии и чёрным бархатным бантиком на кудряшках стального цвета. Заметив Флоренца, безмолвным стражем стоявшего у кромки воды, бывшая инквизиторша шарахнулась в сторону и, развив небывалую прыть, устремилась к самому дальнему от кентавра ряду…

Последними заняли места преподаватели. Угрюмый министр магии с достоинством восседал в первом ряду рядом с профессором Мак-Гонагалл. Гарри задумался, действительно ли Скримджер или кто-либо из присутствовавших важных персон сожалели, что Дамблдора больше нет… но внезапно послышалась странная, нечеловеческая музыка, и, позабыв о неприязни к министерству, юноша заозирался. И не только он: многие, сидевшие рядом, тоже настороженно осматривались.

— Там! — шепнула на ухо Джинни.

И Гарри увидел… в нескольких дюймах от поверхности прозрачной, зелёной, пронизанной солнечным светом воды… русалов, хором певших на диковинном, непонятном языке; по бледным лицам пробегала рябь, фиолетовые волосы клубились в воде. Гарри в первый миг едва не принял их за инфери… От звуков этих голосов волосы на голове встали дыбом. Но песня не внушала ужаса: она говорила о горе и утрате. Глядя вниз, на исступлённые лица певцов, юноша почувствовал, что русалы, по крайней мере, искренне сожалеют о смерти Дамблдора.

Потом Джинни снова подтолкнула Гарри, и он оглянулся.