Гарри Поттер и месть Некроманта

 Рано утром в доме появился Рон. Лучший друг ни капли не изменился и был всё таким же нескладным и долговязым увальнем. Он так же, как и близнецы, был загоревшим, а в глазах светилась радость. Он долго поздравлял Гарри, хлопал его по плечу так, что ноги подкашивались.

 - Как ты здесь?

 - По-разному, Рон, по-разному, - счастливо улыбался Гарри. - Ты сам-то как?

 - Гарри, я в шоколаде, амиго! Еще и Перси вернулся. Всё лето переписывались с Парвати, удалось даже к ним вырваться - я, Фред, Джордж, Джинни и Билл с Флёр. Чума как отдохнули, - рыжий подмигнул Гарри и, кинув быстрый взгляд на Гермиону, быстро зашептал, но, наверное, громче, чем было нужно. - Ты бы видел Парвати в купальнике. Это что-то. МММ!!!

 - Рон, тебе бы по-хорошему о том, что ты дальше будешь делать, подумать, - просто ответила девушка.

 - Да ну их в пень! – беспечно парировал тот. - Нужно брать от жизни всё и сразу! Гарри, о тебе, кстати, и младшая сестра Флёр спрашивала, и Парвати, а Джинни говорила про Ромильду Вейн. Ты подумай на досуге. Лаванда тоже ещё пока бесхозная, - плотоядно подмигнул ему Рон.

 Гарри как-то не воспринял всерьез эту тему. Но Рон периодически её поднимал, как-то странно при этом поглядывая на Гермиону.

 Ближе к обеду в доме 12, начали собираться «фениксы». И вот на прохладной кухне, приведенной в праздничный вид стараниями Добби, раздался торжественный клич: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ГАРРИ ПОТТЕР!!!» Стол ломился от еды, приготовленной домовиком, Макгонагалл и миссис Уизли. Гарри, да и не только он, терялись в выборе всевозможных салатов, горячих блюд, нарезок и закусок. За столом рекой лилось вино: «Андромеда Блэк, 1942», что вызвало улыбку её дочери. На вкус оно было терпковато и оставляло после себя приятное послевкусие. Но, по странной закономерности, оно только развязывало языки, заставляя разговоры течь все более и более непринужденно. «Феникс» Крайст, поспорив о чем-то со своим напарником Лазовье, потянулся к гитаре:

Привыкший сражаться не жнет и не пашет -
 Хватает своих забот!
 Налейте наемникам полные чаши -
 Им завтра снова в поход!
 Он щедро сулил, этот вождь иноземный,
 Купивший наши клинки.
 Он клятвы давал нерушимее кремня,
 Верней, чем солнца лучи.
 Сказал он, что утром под крики вороньи,
 Взовьется стрел хоровод,
 И город нам свалится прямо в ладони,
 Как сочный вызревший плод.
 Там слабое войско и жалкий правитель,
 И обветшала стена!
 А звонкой казны хоть лопатой гребите,
 И ввек не выпить вина.
 Мы там по трактирам оглохнем от здравниц,
 Устанем от грабежей,
 И славно утешим веселых красавиц,
 Оставшихся без мужей.
 Когда перед нами ворота раскрыли,
 Мы ждали - вынесут ключ,
 Но копья сверкнули сквозь облако пыли,
 Как молнии из-за туч.
 Нас кони втоптали в зеленые травы,
 Нам стрелы пробили грудь.
 Нас вождь иноземный послал на расправу,
 Себе расчищая путь.
 Смеялись на небе могучие боги
 Кровавой тешась игрой.
 Мы все полегли, не дождавшись подмоги,
 Но каждый пал как герой.
 Давно не держали мы трусов в отряде!
 На том широком лугу,
 Из нас ни один не молил о пощаде,
 Никто не сдался врагу.
 Другие утешили вдов белогрудых,
 Сложили в мешки казну.
 А мы за воротами сном беспробудным,
 Которую спим весну.
 Погибель отцов не в науку мальчишкам -
 Любой с пеленок боец!
 Бросается в пламя не зная, что слишком
 Печален будет конец!
 Жестокую участь подобную нашей,
 Постигнешь в свой смертный час.
 Налейте ж наемникам полные чаши,
 Пусть выпьют в память о нас! [1]

 Весь репертуар Крайста сводился к песням о наемниках, но на гитаре маг играл сносно, сопровождая песню жестикуляцией, и отчаянно подмигивая Тонкс в местах, касающихся про «утешить», пока не напоролся на колючий взгляд Ремуса.