Гарри Поттер и Дары Смерти(astronom_bash.ru)

Рон передал Гарри хоркрукс. Прислушавшись на мгновение, он понял, что Рон имел в виду. То ли его собственная кровь так сильно пульсировала в венах — то ли под крышкой билось крохотное металлическое сердце…

— Так что мы будем с ним делать? — спросила Гермиона.

— Беречь, пока не поймем, как уничтожить, — ответил Гарри и, хотя вовсе не хотел этого, надел медальон на цепочке себе на шею, спрятав под мантией, рядом с кошелем, который подарил Хагрид.

— Думаю, нам надо по очереди нести вахту у палатки, — сказал он Гермионе, вставая и потягиваясь. — И с едой надо бы что-то придумать.

Потом резко добавил:

— Ты оставайся на месте, — когда Рон попытался сесть и опять позеленел.

Осмотрительно поставив на стол в палатке вредноскоп, который Гермиона подарила Гарри на день рождения, они до вечера поочередно стояли на страже. Однако вредноскоп безмолвствовал, а его стрелка весь день не сдвигалась с одной точки. В их части леса никто не появлялся, кроме случайных птиц и белок, — то ли из-за защитных заклятий и магглоотталкивающих чар, установленных Гермионой, то ли потому, что люди сюда вообще редко забредали. Вечер не принес изменений; сменив Гермиону в десять часов, Гарри зажег огонек на конце палочки и сидел, глядя в безлюдный лес. Над головой у него по краешку звездного неба, которое виднелось над их защищенной прогалиной, проносились летучие мыши.

Ему хотелось есть, голова слегка кружилась. Гермиона не упаковала в сумку еды, потому что думала, что они вечером вернутся на площадь Гриммо, так что ужинать было нечем — если не считать грибов, которые Гермиона набрала в лесу и сварила в котелке.

Проглотив пару ложек, Рон оттолкнул от себя тарелку, и лицо у него стало такое, словно его тошнило. Гарри съел ровно столько, сколько нужно было, чтоб не обидеть Гермиону.

Тишину вокруг нарушали только непонятные шорохи и потрескивание веточек: скорее всего, там двигались животные, а не люди, но на всякий случай Гарри держал палочку наготове. Он и так-то чувствовал себя не очень после скудного ужина, состоявшего из порции невкусных, будто резиновых, грибов, а теперь еще и сердце покалывало от беспокойства.

Раньше он думал, что, заполучив хоркрукс, почувствует радостный подъем, но сейчас почему-то ничего подобного не ощущал. Глядя в темноту, из которой свет палочки выхватывал лишь крохотный кусочек, он тревожился о грядущих событиях — и только. Будто рвался к этой минуте целые недели, месяцы, даже, может, годы — и вдруг резко остановился, потерял дорогу.

Где-то скрывались и другие хоркруксы, но у Гарри не было ни малейшего представления, где их искать. Он даже не знал, что они собой представляют, и вдобавок не понимал, как уничтожить тот единственный, что оказался у них в руках, тот самый, что сейчас касался кожи у него на груди. Странно, но медальон не нагревался от тела, а, наоборот, оставался холодным, словно его только что вынули из ледяной воды. Временами Гарри чувствовал — или ему казалось, что чувствует, — как чье-то крохотное сердце неровно бьется рядом с его собственным.

Неясные и зловещие предчувствия незаметно усиливались, пока он вот так сидел в темноте; он пытался сопротивляться, отгонять их, но они неуклонно возвращались. "Ни один не может жить, покуда жив другой". Рон и Гермиона, чьи тихие голоса слышались из палатки, могли в любую минуту встать и уйти отсюда, буде они того пожелают; а он не мог. Гарри пытался совладать со страхом и усталостью, и в то же время ему казалось, что хоркрукс у него на груди отсчитывает оставшиеся ему мгновения жизни… "Глупости, — сказал он себе, — не думай об этом…"

В шраме опять началось покалывание. Гарри испугался, что это из-за подобных мыслей, и попытался направить размышления в другое русло. Вспомнил о бедном Кричере, который ждал домой хозяина, а дождался Яксли. Промолчит ли эльф или же расскажет Упивающимся все, что ему известно? Гарри хотелось думать, что Кричер изменил к нему отношение за прошедший месяц, что он будет верен и теперь — но кто знает, что может случиться? А если Упивающиеся станут его пытать? Жуткие видения теснились в его мозгу, Гарри пытался отогнать их тоже: все равно сейчас он ничем не мог помочь Кричеру; они с Гермионой уже решили, что не надо пытаться его вызвать, а то вдруг вместе с ним явится кто-то из Министерства. Нельзя же было рассчитывать, что аппарация у эльфов свободна от тех уязвимых особенностей, что позволили Яксли аппарировать вместе с ними на Гриммо, ухватившись за край рукава Гермионы…

Шрам уже жгло огнем, а Гарри думал, что есть так много того, о чем они не знают. Люпин был прав насчет магии, с которой они незнакомы и даже представить себе не могут.

Почему Дамблдор не рассказал ему больше? Может, он думал, что еще есть время, что он проживет еще многие годы, а то и столетия, как его друг Николас Фламель? Если так, то он ошибся… Снейп об этом позаботился… Снейп, затаившаяся змея, которая внезапно выползла из укрытия и нанесла удар на вершине Астрономической башни…

А Дамблдор упал оттуда… упал…

— Отдай ее мне, Грегорович.