Гардемарин

Прошло долгих десять минут, прежде чем с борта корабля нас осветили два фонаря, и заспанный, недовольный и явно привыкший командовать голос спросил:

— Si vous n’avez pas de bonne raison de me réveiller, vous nourrirez les poissons avant le matin! Que veux-tu?! (Если у тебя нет веской причины будить меня, то ты ещё до утра пойдёшь на корм рыбам! Чего надо?!).

— Cornélius! C’est moi, Nikola! Tu ne reconnais pas ton cousin? (Корнелий! Это я, Никола! Неужели ты не узнаешь своего кузена?) — Никола поднял голову, и морщась от направленного в его глаза света, заговорил с капитаном.

— Nicolas?! Mère de Dieu! Embarquez vite! Déplacez les diables! (Никола?! Божья матерь! Быстро поднять на борт! Шевелитесь черти!) — на корабле поднялась суета.

Французов бережно, с помощью самодельной люльки подняли на борт галеона, я помогал крепить их в лодке и после того как последний поднялся на верх, схватился за спущенный штормтрап.

— Уходи Хельга, ты свободна. И спасибо тебе, ели что не так, прости. Я был вынужден так поступить — повернувшись к сжавшейся на корме женщине, сказал я — я своё слово держу, и даже если нас снова отправят в камеру, о тебе никто не узнает. А теперь с богом, до рассвета осталось всего ничего, поторопись!

Лодка удалялась от корабля, а я, гремя цепью с трудом перебрался через высокий борт судна. Напряжение тяжёлой и нервной ночи отпускало меня, только вот ещё ничего не кончилось. Галеон в голландском порту, и пусть французских корабля тут три и у них много пушек, но голландцев всё же гораздо больше. Если капитана прижмут к стенке, он может выдать меня, чтобы спасти свою жизнь. И если французике моряки для него свои, то я никто, и звать меня ни как. Несмотря на то, что я помог бежать его родственнику, меня могут спокойно принести в жертву. Благородные французике дворяне бывают только в красивых женских романах, тут всё куда как прозаичнее и жёстче, это реальная жизнь.

Со мной кто-то пытался разговаривать, но я молчал, французского я не понимал. Меня сочувственно хлопали по спине, очевидно принимая за такого же потерявшего голос французского матроса, как и мои бывшие сокамерники. Кто-то сунул мне в руки медную кружку, в которой явно было вино, и я медленно выпил. Вино хоть и не шедевр, но явно лучше рома и испорченной воды. Никола и капитана уже не было видно на палубе. Француа и Гастон были пока тут, их окружили матросы, видимо оказывая первую помощь. Взяв меня под руку, один из французских моряков подвёл меня к разгорающейся жаровне, где корабельный кузнец готовил свои инструменты. С меня собирались снять кандалы.

Справился кузнец быстро. Два удара, и я наконец-то смог с удовольствием растереть натёртые лодыжки. На ногах были кровавые мозоли, и это всего лишь за полсуток активного пользования девайсом! Мне трудно представить, что твориться на руках и ногах у моих товарищей по несчастью! Я тихо отошел к борту, и сел на жесткую палубу. Кузнец, опробовав на мне технологию, вооружившись своим инструментом отправился к матросам, а потом поспешил в кормовую надстройку, куда судя по всему отнесли Никола.

— Ты Виктор? — через несколько минут ко мне подошёл один из матросов и на английском языке, довольно сносно со мной заговорил — тебя требует к себе капитан!

Ничего переспрашивать и отвечать я не стал, а просто поднялся и молча отправился за посыльным. Решить все вопросы, в том числе о своём вознаграждении и статусе на корабле надо сразу, иначе потом будут проблемы.

Каюта капитана на галеоне была куда как больше чем на голландском фрегате. Богато украшенный интерьер производил хорошее впечатление. Это явно был боевой корабль. Обилие пушок поражало. Две из них даже стояли в каюте, упёршись стволами в закрытые пушечные порты, в корме. Посреди каюты стоял стол, за которым стояло несколько человек. Горели свечи, и в их свете я увидел на столе Никола, которому оказывали первую помощь. Француз был весь бледен и в поту, но его ноги уже были закованы в самодельные лубки.

— Виктор! Я твой должник! Познакомься, это мой брат Корнелий, капитан-лейтенант французского флота и командир этого прекрасного галеона! — Никола кивнул головой в сторону худого и высокого француза, который был одет в военный мундир. Я поклонился командиру.

— Я тебе благодарен за спасение моего брата парень! На моем корабле ты можешь чествовать себя как дома! У нас в роду никого нельзя было обвинить в том, что мы не возвращаем свои долги! — Корнелий говорил на английском гораздо лучше брата, и смотрел на меня доброжелательно — скажи мне, как и за что ты попал в компанию моего брата к этим голландским ублюдкам!