Гарде и шах

— Он хочет, чтобы мы его оставили в тылу! — Роман, мгновенно оживившись, поспешил приблизиться к брату и хранителю памяти, — Ребята, может, нам пора начать его подозревать? Чего это он хочет идти позади, может, решил передать в тайне от всех весточку нашим врагам?

— Ну, конечно, — молодой итальянец, изображая самое искреннее изумление, слегка развел руки в стороны, — И как это ты так легко разгадал мои планы, виконт? Снимаю шляпу и сдаю свои позиции — весточки отправлять никому не стану. Идите же! До вечера стоять тут будем?

Эрик, человек спокойный, молчаливый и рассудительный, легко усмехнулся и, качнув головой, уверенно направился следом за уже немного отдалившимся Паоло. Винсент, красноречиво дернув Романа за локоть, последовал за ним.

— Не задерживай движение, — напутствовал он виконта, — Если решил остаться здесь — оставайся в одиночестве, лови дичь и готовь ужин. Мы вернемся с победой и голодные.

— Имея в арсенале льва и тигра как-то глупо самому охотиться на дичь, ты не находишь? — юноша хмыкнул и, в несколько шагов догнав старшего брата, уверенно зашагал рядом с ним.

Потянулись бесконечные минуты. Местность, казалось, не менялась, путь их длился и длился, а оба итальянца все так же уверенно сопровождали их, не выказывая никаких признаков усталости.

Первым не выдержал, чего и следовало ожидать, Роман. Собственно, усталости-то молодой виконт не испытывал, однако, шагая по одному и тому же месту, не видя вокруг никаких изменений, изнывал от скуки и, дабы ее развеять, начинал ныть.

— Может, хоть лошадок создадим? — он тяжело вздохнул, глядя на далекую гору, — Всяко сподручнее…

Закончить парень не успел. Где-то над головой его послышалось громкое карканье и огромный черный ворон, расправив крылья, проскользнул над их головами, устремляясь куда-то вперед. Виконт как-то сразу посерьезнел, сдвигая брови.

— Как вы думаете… — говорил он нарочито медленно, обдумывая каждое слово, чего прежде за ним как-то не водилось, — Каковы шансы, что Чес, догадавшись о наших планах, подослал своего пернатого друга в Кембрийские горы?

— Если рассуждать логически, то шансы равны нулю, — Марко, сунув руки в карманы, проводил ворона мрачным взглядом, — Жаль, мы не захватили Чарли, как хотели в прошлый раз — он бы точно птичку притормозил.

Эрик, хмурясь, приставил руку к глазам козырьком, пытаясь рассмотреть удаляющегося ворона получше.

— Но зачем ему это? — он слегка пожал плечами, — Курк ценен как шпион, но, чтобы помешать нам, он бесполезен. Чеслав же, как мне казалось, не совершает необдуманных поступков. В конечном итоге, нельзя исключать и постепенного развития у нас паранойи, приводящего к подозрениям в адрес любого ворона.

— Ворон Чеслава особенно велик, — Паоло, наконец, тоже подавший голос, сжал губы, размышляя, — Но с такого расстояния сложно сказать однозначно. Тем более, не забывайте — в Великобритании такие птицы водятся тоже.

— Кроме того, ему надо было переместить Курка сюда, точно зная день и час, когда и мы окажемся тут, а это уже, думаю, из области фантастики, — Винс, уверенно кивнув, мельком глянул в след скрывшемуся ворону и махнул рукой, — К черту эту птицу. Идемте, дорога нас зовет, да и идти осталось еще весьма прилично.

* * *

Угрызения совести мучили ее. Да, она не сделала ничего особенного — просто сообщила своему давнему и не слишком приятному знакомому, где искать меч, могущий лишить силы даже самого могущественного из ныне живущих магов. Самого могущественного… ее родного сына. Что, если именно это и задумал Чеслав, что, если своей целью он вновь, как и прежде, избрал его? Альберта… Антуана.

Она тяжело вздохнула, постукивая пальцами по столешнице. Свое обещание оборотень исполнил — она осталась невредимой, была сопровождена его клевретом до своего дома, и даже была предоставлена сама себе, оставлена без дополнительной слежки! Но легче от этого почему-то не было.

Она хотела жить, она не хотела умирать — желание вполне понятное и совершенно объяснимое, однако… не достойное матери.

С Альбертом Альжбета не ладила. Она прекрасно знала, как относится к ней сын, как он презирает ее за принятое некогда решение отдать его в богатую семью, продать его, и не могла обвинять его в этом. Быть может, на его месте она и сама бы вела себя так.

Она даже не знала, известно ли сыну, что в этом мире, обычном, не переделанном его силой, мире, она все еще жива. Он не интересовался ей, он никогда не считал и не смог бы вновь счесть ее матерью, да и она, говоря начистоту, далеко не всегда думала о судьбе отданного в семью де Нормонд сына, но… Все-таки когда-то именно она дала ему жизнь, она произвела его на свет. Разве не должна была она теперь пойти на смерть, лишь бы защитить его?..

С другой стороны, Антуан взрослый человек. Если он не хочет знать ее, то почему она должна думать о нем? Он уже давно даже не Антуан, он — Альберт де Нормонд, сын Натали и Гийона! Не ее сын. И в то же время, ее.