Ган Исландец

— Вот, сюда приближаются, — пробормотал малорослый, устремив взгляд на усиливавшийся мало-помалу свет. — Товарищ Фриенд, оставь меня одного… Ну! скорее!

Чудовище, повинуясь приказанию, подошло к двери и пятясь задом исчезло в ней, с довольным рычанием унося в пасти свою отвратительную добычу.

В эту же минуту человек высокого роста появился у входа в галерею, в мрачной глубине которой все еще виднелся слабый отблеск огня. Вновь прибывший закутан был в темный длинный плащ и держал в руке потайной фонарь, яркий фокус которого направил на лицо малорослого обитателя Арбарских развалин.

Тот, все сидя на камне с скрещенными на груди руками, вскричал:

— Не в добрый час пришел ты сюда, привлеченный расчетом, а не случайностью.

Незнакомец, ничего не отвечая, казалось, внимательно рассматривал своего собеседника.

— Смотри, смотри на меня, — продолжал малорослый, поднимая голову, — кто знает, может быть через час ты уже не в состоянии будешь похвастаться, что меня видел.

Вновь прибывший, обведя светом фонаря всю фигуру говорившего, по-видимому был более изумлен, чем испуган.

— Ну, чему же ты удивляешься? — спросил малорослый с хохотом, похожим на треск разбиваемого черепа. — У меня такие же руки и ноги как у тебя, только члены мои не будут, как твои, добычей диких кошек и ворон.

Незнакомец ответил наконец хотя уверенным, но тихим голосом, как бы опасаясь только, чтобы кто-нибудь его не подслушал:

— Выслушай меня, я прихожу к тебе не врагом, а другом…

Малорослый перебил его:

— Зачем же в таком случае ты сбросил с себя человеческий образ?

— Я намерен оказать тебе услугу, если только ты тот, кого я ищу…

— То есть ты намерен воспользоваться моими услугами. Напрасный труд! Я оказываю услуги только тем, кому надоела жизнь.

— Из твоих слов я вижу, что ты именно тот человек, которого мне нужно, — заметил незнакомец, — но меня смущает твой рост… Ган Исландец великан, не может быть, чтобы ты был Ган Исландец.

— Вот в первый раз еще сомневаются в этом передо мною.

— Как! Так это ты!

С этим восклицанием незнакомец приблизился к малорослому.

— Но говорят, что Ган Исландец колоссального роста?

— Придай славу мою к росту и увидишь, что я выше Геклы.

— Неужели! Но пожалуйста отвечай толком, точно ли ты Ган, родом из Клипстадура в Исландии?

— Не словами отвечаю я на подобный вопрос, — промолвил малорослый, поднимаясь с своего сиденья, и взгляд, который он кинул на неблагоразумного незнакомца, заставил последнего отступить шага на три.

— Пожалуйста, ограничься этим взглядом, — вскричал незнакомец почти умоляющим голосом и посматривая на порог галереи, как бы раскаиваясь, что переступил его. — Твои личные выгоды привели меня сюда…

Войдя в залу, вновь прибывший, мельком взглянув на малорослого, мог сохранить свое хладнокровие; но когда обитатель Арбарских развалин поднялся с лицом тигра, с мощными членами, окровавленными плечами, едва прикрытыми еще свежей шкурой, с огромными руками, вооруженными когтями, и с пылающим взором, отважный незнакомец содрогнулся, подобно неосмотрительному путнику, который, полагая, что ласкает угря, вдруг почувствует жало змеи.

— Мои выгоды? — повторило чудовище. — Уж не пришел ли ты сообщить мне, что можно отравить какой-нибудь источник, сжечь какую-нибудь деревню или перерезать горло какому-нибудь мункгольмскому стрелку?..

— Может быть. Выслушай меня. Норвежские рудокопы взбунтовались, а тебе известно, какими бедствиями сопровождается каждое возмущение…

— Да, убийством, насилием, святотатством, пожаром, грабежом.

— Все это я предлагаю тебе.

Малорослый расхохотался.

— Нуждаюсь я в твоем предложении!

Свирепая насмешка, звучавшая в этих словах, заставила снова содрогнуться незнакомца. Однако он продолжал:

— От имени рудокопов я предлагаю тебе стать во главе возмущения.

Одну минуту малорослый хранил молчание. Вдруг на мрачной физиономии его появилось выражение адской злобы.

— Так ты от их имени предлагаешь мне? — спросил он.

Этот вопрос, по-видимому, смутил вновь прибывшего; но он успокоился, будучи уверен, что остался неузнанным своим страшным собеседником.

— Для чего же взбунтовались рудокопы? — спросил последний.

— Чтобы освободиться от тягости королевской опеки.

— Только для того? — спросил малорослый тем же насмешливым тоном.

— Они хотят также освободить мункгольмского узника.

— Так это единственная цель восстания? — повторил малорослый тем же тоном, приводившим в смущение незнакомца.

— Я не знаю другой, — пробормотал он.

— А! Ты не знаешь другой!

Эти слова произнесены были тем же ироническим тоном. Незнакомец, чтобы скрыть смущение, вызванное ими, поспешно вытащил из под плаща тяжелый кошелек, который кинул к ногам чудовища.

— Вот плата за твое предводительство.

Малорослый оттолкнул кошель ногою.

— Не надо. Неужто ты думаешь, что если бы мне понадобилось твое золото или кровь, я стал бы дожидаться твоего позволения.

Незнакомец отступил с жестом удивление и почти ужаса.

— Этот подарок королевские рудокопы поручили мне передать тебе…

— Не надо, еще раз говорю тебе. На что мне золото? Люди охотно продают свою душу, но никогда — жизнь. Ее надо брать силою.