Гамма для старшеклассников

Я сумрачно киваю. У меня сумасшедший сосед и с этим ничего не поделаешь. Хорошо это или плохо иметь сумасшедшего соседа – не знаю. Впрочем, пожалуй, интересно. Временами. Во всяком случае замечательно, что о его сумасшествии не подозревают другие. Вполне достаточно одного меня.

С самого утра позвонил Митька и трагическим шепотом спросил, знал ли я о сегодняшнем дожде. Я ответил, что знал, и он моментально притащил к телефону какой-то переводной журнал и принялся читать выдержки об экстрасенсах – о бывшем одессите Дэвиде Коперфильде, об Ури Геллере, о западных магах, получающих за свои чудеса миллионы и миллионы.

– Долларов!.. – Потрясено восклицал Митька. – Представляешь? А предсказателей, вроде тебя, у нас и вовсе – раз-два и обчелся. Считай, одна Ванда и есть. В общем пора устраивать эксперимент. При свидетелях. А после заявить о тебе научным кругам…

Я что-то пообещал Митьке и поспешил с ним распрощаться. Мне не хотелось заявлять о себе научным кругам. Мне хотелось тепла и покоя. Как какому-нибудь семидесятилетнему старичку. И чтоб никаких лекций с коллоквиумами, никаких предэкзаменационных авралов.

Я действительно знал, что сегодня польет дождь. Но это представлялось мне абсолютной чепухой. И с Митькой я был совершенно несогласен, полагая, что предсказателей в наши дни наоборот чересчур много – почти как трамваев с троллейбусами. Кроме того, я не хотел афишировать то, чего стыдился и боялся. Ибо зловещее заключалось в том, что я знал, ПОЧЕМУ этот дождь польет. Именно поэтому уже через час я отряхивал зонт в больничном коридоре. Я записался на прием к психиатру. Сначала в толстом, привязанном бечевкой к столу журнале, потом в окошечке у полненькой регистраторши.

Очередь, к счастью, оказалась небольшой – всего трое «психов». Все сидели довольно смирно, по мере сил разыгрывая из себя нормальных граждан. В коридорчике, переполненном звонкими мухами, наигрывало радио. Пела София Ротару. В припевах присутствовало все то же классическое «оу-оу». За Ротару песню про «оу-оу» подхватил Пресняков, а за ним и Леонтьев. Не выдержав, я обернулся к соседке:

– Что это они все по-волчьи?

Дамочка поправила на носу стрекозиные очки, нервно хихикнув, пробормотала:

– Жизнь, наверное, такая.

– Человек человеку волк, как сказал Янковский, – вставил сосед справа.

Соседка слева смерила меня изучающим взглядом и, потрогав свисающий на виске рыжеватый локон, медлительно закинула ногу на ногу. Ощутив ее вызревшую готовность познакомиться, я машинально пробежался взором по пальцам дамы. Рокового кольца нет, розовый, с блестками маникюр. Что ж… Если ноги длинные и никакого кольца, то, чуточку раскачавшись, можно и завязать дружбу. Как известно, дружба сама по себе не в тягость, чреваты – последствия… Однако раскачаться нам не позволили. Даму вызвали в кабинет, и, глядя, как томно она подплывает к дверям, я ощутил острое сожаление по поводу собственной нерасторопности. Впрочем, может быть, она меня еще дождется?…

Сосед справа вытер лоб платком.

– Душнина, прям жуть. Топят и топят, мать вашу…

– Топик! – жизнерадостно выкрикнул пробегающий мимо ребенок, повторяя словцо из рекламы.

– Да уж, топят, – откликнулся сосед. – Лень им в окно выглянуть. Точно по графику работают. А кто их выдумал, если разобраться, – эти графики? Через неделю вдарят, к примеру, морозы, а они наоборот – выключат все к лешему и баста.

– В старые времена за такое сажали на месте…

«Сажали иди сожрали? Что он такое сказал?…» – я растерянно заерзал на стуле, закрутил головой. Кажется, «психи» все больше выпускали коготки. И даже не коготки, а вполне зрелые когти. Изображать нормальных им, видимо, надоело.

– Да если бы какой поезд на три минуты опоздал, машиниста сразу бы к стенке поставили!

– Или стрелочника, – пробормотал я…

– Да всех их надо судить! И машинистов, и стрелочников! Общенародным демократическим трибуналом!..

Явственно скрежетнули чьи-то зубы, беседа обещала перелиться в продолжительный митинг. К счастью, этого не произошло. Томление мое завершил подоспевший напарник психиатра. Дело пошло вдвое быстрее, и очень скоро я уже сидел на жестковатом табурете перед лекарем извилистых душ. Он, по всей вероятности, занимался их выпрямлением.

На лбу у лекаря красовалось зеркальце с дырочкой, в правой руке танцевала ручка. Врач покрывал синюшного цвета бланк энергичными закорючками, занося в множественные графы мои скучные данные. Я обратил внимание на кромку стола. Она выглядела не то изгрызенной, не то исцарапанной. В кабинете психиатра такие столы наводят на некоторые подозрения. Либо поблизости ошивается кошка, либо некоторые из моих предшественников отличались излишней эксцентричностью.

– Понимаете, доктор, я скорее паранормален, нежели ненормален…

– Нежели? – светило вскинул голову. – Вы сказали «нежели»?

– Вас что-то шокирует?

– Да нет. Просто все эти «отнюдь», «нежели»… – он почесал авторучкой за ухом. – Встречаются, знаете ли, у иных представителей голубой крови. Ну, вы, наверное, догадываетесь,

– разные там князья, графы. Сейчас таких много повыныривало…