Гамильтон

До того, как Донован Рис подошел, я искренне считала, что охраны в палате чересчур много. А затем одна часть меня захотела секса, в то время как три или четыре остальные части задумались, какова будет на вкус его кожа в моих зубах. Донован попросил остальных мужчин отвернуться, чтобы предоставить уединение, если оно вообще возможно в подобных обстоятельствах. Они выполнили просьбу, хотя на некоторых лицах ясно читалось, что они считали ее довольно глупой. Только тогда Донован снял одежду. Он раздевался, весь белый и похожий на снежную мечту. Ardeur позаботился о том, чтобы его тело было готово к предстоящему. Он лег на живот, бледнокожий, как вампир, но бледность его была цвета заката, солнечного света на воде, света луны на крыльях. Я услышала кричащих в ночи птиц. Раньше я даже не думала о том, что у лебедей есть голос, но он был, похожий на гусиный… нет. Не гусиный, а лебединый.

- Ты каким-то образом лишила меня возможности контролировать свою силу, - напряженным голосом произнес Донован. - Ardeur не только заставил меня обнажить тело, но и кое-что большее.

Я обнаружила, что все еще могу говорить, несмотря на охватившее меня ощущение ночного неба, пронизанного лунным светом, хотя зрение, казалось, раздвоилось, словно видение в моем сознании грозило стать реальнее, чем лежащий рядом мужчина.

- Моя версия ardeur’a иногда исполняет заветные желания, - прошептала я в совершенный изгиб ушной раковины, склонившись к его щеке. - А чего больше всего хочешь ты, Донован Рис?

Он повернулся ко мне, и я заметила, что его глаза все еще тускло-серые.

- Не быть королем.

Он перевернул меня так, что теперь он смотрел сверху. Тело его был плотно прижато к моему, они еще не соединились, но ощущение его напряженного члена, зажатого между нашими телами, заставило меня застонать. Донован навис надо мной, прижимаясь сильнее. Он обнял меня руками, и мое лицо оказалось прижато к его груди. Мне наверняка будет тяжело дышать, если он будет сверху. Он, кажется, и сам это понял, потому что приподнялся и подвинулся так, чтобы наши лица оказались напротив.

- Можешь ли ты дать мне то, чего я больше всего желаю, Анита?

- Не знаю, - прошептала я.

- А ты попытайся.

- Это может сработать не совсем так, как ты рассчитываешь. - Я пыталась еще соображать сквозь дурманивший мозги ardeur, сквозь ощущение его тела на своем, теплый запах его кожи. У ardeur’a, судя по всему, есть собственное сознание, и желания он исполняет весьма своеобразно. Я могла только смутно догадываться, что может произойти, попытайся его желание исполниться.

- Дай мне то, чего я хочу, Анита, - повторил Донован, приподнимаясь повыше.

- Я не настолько хорошо контролирую ardeur, Донован.

Теперь он опирался о кровать руками, и нижняя часть его тела сильнее вдавливала мою в матрас. Я тихонько простонала.

- Я сделал тебе больно? - забеспокоился он.

Мне пришлось отрыть глаза и ответить.

- Не больно, нет.

Что-то в моем тоне и рассеянном взгляде заставило его улыбнуться.

- Не больно, нет, - повторил он с улыбкой. Его глаза стали синее, чем я когда-либо у него видела, словно за это мгновение что-то прогнало из них туманную серость.

Я осознала, что его просьба заставила меня слегка присмирить ardeur. Она меня напугала, поскольку ardeur - сила самостоятельная. Она сама решала и делала такое, о чем я имела весьма слабое представление. Будь Жан-Клод в сознании, я попросила бы его совета. Хорошо хоть, у меня вообще есть знакомые, у которых можно спрашивать о таких вещах.

Хотя спрашивать было бы немножко неловко. Одной из причин, по которым Реквием и Лондон были допущены в палату, было то, что с ardeur’ом они знакомы уже не первое столетие. Да, они познали его с перспективы жертв, но тем не менее, узнали его настолько хорошо, насколько мне это еще только предстоит.

Я ладонью оттолкнула Донована, мне нужно было больше воздуха. Да, времени мало, но чересчур торопиться ни к чему. В том смысле, что если Донован умрет, он перестанет быть королем. Иногда ardeur понимает желания слишком уж буквально. Но я не учла того факта, что легкий пушок на его груди был не волосками, а пухом. Едва мои пальцы коснулись теплой шелковистой поросли, как все вопросы тут же вылетели из головы. Руки обвили его тело, такое горячее на ощупь, словно температура поднялась.

- Твоя кожа такая горячая.

- Я же говорил, ты лишила меня контроля. - Говоря это, он изогнул шею, наклоняясь для поцелуя. Я чувствовала, как бьется его сердце под моей ладонью. Чувствовала так, словно могла взять его в руку - засунуть ее в грудную клетку и схватить сердце, погладить его. Меня немедленно взволновала вся текущая в его теле кровь. Я ее слышала, чувствовала, словно теплые ленточки, извивавшиеся под кожей. Запах - горячий, сладкий, с металлическим привкусом. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо, когда он меня поцелует, но проблема была вовсе не в человеческой части меня. Закрыв глаза, я не избавилась от ощущений, веса, запаха его кожи и того, что лежит так близко под ее поверхностью.