Гамбит Айвенго

– Нам также не следует забывать об их исключительной воздержанности и умеренности, – сказал Де Брейси, посмеиваясь над Ательстаном, который буквально дрожал от ярости.

– А также о мужестве и дисциплине, которыми они отличились в Гастингсе и в других местах, – сказал Буа-Гильберт.

– Какими бы ни были дефекты их расы, реальные или воображаемые, – сказал ранее молчаливый де ла Круа, – будучи тем, кто имел возможность оценить саксонское гостеприимство, я могу, по крайней мере, утверждать, что не знаю саксонцев, которые в своем собственном зале и за чашей своего собственного вина когда либо допускали в отношении невинного гостя грубость, подобную той, что я видел здесь этой ночью.

Наступил долгий момент неловкого молчания, прерванный, наконец, Седриком, который тяжело поднялся на ноги.

– Благодарю вас, сэр рыцарь, – сказал он, с трудом совладав со своим голосом. – По крайней мере, среди вас есть тот, кто не опустился до оскорбления гостя. Что же касается поражения наших отцов на поле Гастингса, то могли бы и помолчать те, кто в течение последних нескольких часов были вышиблены из седел саксонским копьем!

– Клянусь честью, вот это язва, – сказал Иоанн со смехом. – В эти смутные времена наши саксонские подданные исполнились духа и храбрости, обрели остроумие и отвагу в поведении! Увы, боюсь, что было бы лучше, если бы мы сели на наши галеры и бежали в Нормандию перед лицом подобного восстания!

– Что, испугавшись саксонцев? – сказал Де Брейси. – Стоит нам только потрясти охотничьими копьями, как эти строптивые кабаны бросятся наутек.

– Господа, прошу перемирия, хватит уже насмешек, – сказал Фицурс. – Возможно, ваше высочество соизволит заверить благородного Седрика в том, что эти добродушные шутки не имели целью его оскорбить.

– Оскорбить? – сказал принц Иоанн. – Нет, конечно же, благородный Седрик понимает наш юмор и знает, что я бы не позволил каких-либо оскорблений в моем присутствии. Господа, я наполняю мой кубок и пью за здоровье Седрика, раз уж сам он не поддержал наш тост за здоровье его сына.

– И за здоровье сэра Ательстрана Конингсбургского, – добавил Фиц-Урс.

Все гости присоединились к тосту и выпили, хотя Седрик и Ательстан так и не успокоились.

– А теперь, добрый Седрик и благородный Ательстан, – сказал Джон, – поскольку мы выпили за ваше здоровье, разве нет ни одного норманна, упоминание которого сможет хотя бы испачкать ваш рот, чтобы вы могли смыть вином всю горечь?

Седрик долго молчал, затем, наконец, поднял свой кубок после того, как устроил его показательное наполнение.

– Меня попросили назвать норманна, заслуживающего нашего признания и уважения, – сказал он. – Непростая задача, так как она требует от раба восхвалять его хозяина. Побитую собаку просят лизнуть руку, держащую кнут. И все же я назову норманна. Я назову лучшего и благороднейшего из их расы. И тех, кто откажется выпить за его здоровье, я назову лжецами и людьми без чести. Я называю Ричарда Львиное Сердце!

У Иоанна, который улыбался, ожидая, что в этом обмене любезностями назовут его самого, улыбка застыла на лице. Никто не притронулся к кубкам, пока его собственная рука не потянулась, и он слегка неуверенно встал, вытянув руку с кубком перед собой.

– За Ричарда Английского, – сказал он ровным голосом. И добавил после паузы, – да живет он вечно.

– За Ричарда Английского, – отозвались эхом другие гости, за исключением Де Брейси и Буа-Гильберта, кубки которых остались нетронутыми на столе.

Седрик поставил свой кубок, долго и пристально глядя на Буа-Гильберта и Де Брейси.

– Благодарю вас, господа, – произнес он. – А сейчас, после того как мы насладились вашим гостеприимством, думаю, пришло время нам откланяться. Ательстан, Ровена, ну же… Возможно, в другой раз мы сможем оказать наше саксонское гостеприимство этим норманнам. Я гарантирую, что они найдут наши манеры не настолько изысканными, но я сомневаюсь, что наша учтивость пострадает в сравнении, несмотря на то что их учтивость была просто непревзойденной.

Когда они проходили к выходу мимо Лукаса, он опустил голову, низко поклонившись Седрику.

– Если вы направляетесь в Ротервуд, мой господин, – сказал он, возможно, вы не будете возражать, если бедный паломник разделит с вами путь. Время позднее, и я слышал, что в этих лесах небезопасно по ночам.

– Конечно, будем рады, пилигрим, – сказал Седрик. – Как будем рады рассказам о твоих путешествиях и о том, чему ты был свидетелем. Мне очень нужно отвлечься этой ночью.

– Все случилось так, как ты и предсказывал, – сказала де ла Круа. – Морис де Брейси получил от принца Иоанна баронство Айвенго, а тамплиер поклялся встретиться с сэром Уилфредом, когда и если он вернется в Англию. Я с удивлением наблюдала за тем, как все сказанное тобой исполнилось.

– Ты во мне сомневалась? – спросил Ирвин.

Пока они говорили, Андре снимала свой доспех, меняя один комплект на другой. На Ирвине был черный плащ, едва различимый в разлившейся среди деревьев ночи.