Гамбит

– Я потерял твой амулет, – признался он наконец. – Я… взял его из лагеря на битву, потому что страшно боялся и… Не знаю, что случилось, а потом проверил, а его нет. Я забрал его у «Суслика», чтобы защитить себя, – и потерял.

Говоря это, он ни разу не поднимал взгляд. Вежбовский быстро осмотрелся, но Кисы нигде не было видно. Похоже было, что ему самому придется справляться с ситуацией. Проблемой было и то, что он не до конца понимал, что нужно технику.

– Ничего же не случилось? – попытался он.

– Я все испортил. Из-за этого нам пришлось уничтожить «Суслик». – Малой, похоже, был в отчаянье. – Потому что я испугался.

– Потому что… Ах, вот в чем дело! – Все вдруг сделалось куда понятней. – Знаешь, я не думаю, что в этом была твоя вина. Не знаю, был ли способ помочь «Суслику».

– Как это? – Малой глянул на него с непониманием.

– Некоторые вещи просто случаются. – Он чуть пожал плечами. – На другие мы имеем влияние. И знаешь что?

– Да?

– Тебе, думаю, нужна новая карта. – Он потянулся к шлему и отцепил приклеенный к нему туз пик. – С этим я пробился через Перешеек, а потом – сквозь битву, где был на первой линии. Полагаю, он прекрасно тебе подойдет.

– А ты? – Ириам Трашич неуверенно потянулся за картой большой, словно буханка, ладонью.

– У меня остались все остальные. – Марчин притронулся к карману куртки. – И если они не принесут мне счастья, то мне уже ничто не поможет.

* * *

Двигатели прямоточников уже работали, когда солдаты вернулись после охоты за снаряжением. «Дюнкерк» в этом смысле пребывал в ужасном положении, оттого и трофеи были минимальны. Несколько гранат, запасной аккумулятор к визорным системам и всего лишь четыре магазина – вот и все, что удалось раздобыть Марчину. Это не меняло того факта, что сейчас группа Картрайт имела при себе больше брони и амуниции, чем весь остальной гарнизон эвакопункта, – но и самый большой шанс на контакт с врагом.

Вода кипела, когда солдаты поднимались на борт «мангустов», бредя по разбегающимся кольцам морщин от дыхания двигателей. Знакомый высокий свист турбин заглушал все остальные звуки, ставя завесу между солдатами, которые улетали, и теми, кто оставался. Марчин поправил рюкзак и окинул взглядом сидящего рядом Соколиного Глаза, который зашел на борт «Бетты» вторым, после Торна. Низкий испанец успокаивающе улыбнулся и что-то сказал, но визг прямоточников заглушил его слова. Вежбовский машинально кивнул и поднял вверх большой палец. В конце концов, что бы такого мог говорить капрал в такой момент?

Чуть дальше Ниеми помогала Кисе забраться в простреленный «Кошак». Вежбовский скривился – не нужно было ее брать. Там были медики, а девушка лишь чуть в лучшем состоянии, чем Каррера. Даже с расстояния в добрых тридцать шагов он замечал, насколько бледна медик и что она едва может подняться на борт прямоточника.

Только когда Исакссон похлопала его по плечу, он понял, что остановился.

– Не задерживай очереди, пропусти других детишек, – крикнула она ему весело почти на ухо. Он не мог перестать удивляться, каким образом шведке удается сохранять настолько прекрасное настроение. Она была противоположностью Торна, который принимал удары судьбы с пожатием плеч, и была другой, чем Вайсс, который просто был постоянно ко всему готов. Исакссон была возбуждена. Опасность, казалось, дает ей энергию. Порой Марчин задумывался, не принимает ли она каких крепких порошочков.

– Я оставлю тебе место около… – Он оглянулся и замолчал на полуслове. В десятке метров дальше стояло десять, пятнадцать, двадцать человек. Подготовку к эвакуации прервали, капитан Штем вышел из командного пункта, а несколько человек даже выглядывали из госпиталя. Никто не двигался, просто стояли, глядя, как последний отряд «Дюнкерка» отправляется выполнять последнее задание на Болоте. Даже туман вместо того, чтобы кружить и плыть в своем привычном гипнотическом танце, казалось, застыл, будто голографическая проекция.

На миг Марчина охватило странное чувство, что зона, предназначенная для старта и посадок, осталась единственным знаком жизни, наложенным на неподвижную картинку замершего «Дюнкерка».

– Надеюсь, что конец фразы звучал: «…около меня, моя прелесть», – захихикала Исакссон, и волшебство растворилось. Поляк только улыбнулся коллеге и снова развернулся внутрь потряхивающего брюха прямоточника.

ST-88 Мангуст «Бетти»

13 июля 2211 ESD, 08:21

Клин машин шел постоянным курсом уже больше получаса, погрузившись в серый саван тумана. То и дело Вежбовскому казалось, что где-то на границе видимости, совсем недалеко, он видит темный силуэт идущего по их правому борту «Кошака». «Фанданго», который шел слева, он не видел с самого старта. Зато когда он поглядывал вниз, то порой видел черную поверхность болота – так близко, что если бы прямоточник притормозил, туда можно было бы просто соскочить. Пилоты предпочитали рисковать полетом с брюхом у земли по приборам, чем быть раскрытыми американскими радарными системами. Это имело определенный смысл.