Гамбит

Из кухни пахло кофе и подгорающей ветчиной. Ильяс как раз ее переворачивал, что-то бурча под нос. Обернулся на звук шагов, улыбнулся и тут же отдернул руку от сковородки: зловредная ветчина зашипела и брызнула раскаленным жиром.

Ильяс облизал обожженную костяшку и кивнул на стол, где лежал Лилин мобильник:

– Тебе звонили. – Голос был недовольный, с нотками ревности. – Из Битцы. Куратор.

Лиля так растерялась, что споткнулась о Тигра и плюхнулась на диванчик.

– А разве уже?.. – И тут же сообразила, что да, уже пора: с последнего звонка Михаила прошла как раз неделя. А она забыла, потому что… потому что последние три дня совсем не думала об игре. Совсем. И о том, что обещала Эри вернуться, забыла. – Я… я сейчас перезвоню, – пробормотала она, хватая телефон. – Сейчас-сейчас.

Ильяс передернул плечами и вернулся к ветчине и кофе, а Лиля набрала номер.

В этот раз Михаил после вопросов о самочувствии осторожно поинтересовался, с кем он говорил несколько минут назад. Лиля снова растерялась, посмотрела на трущегося об ноги Тигра и сказала, что со знакомым.

Тут же раздался сердитый звон тарелок об стол. Лиля вздрогнула, подняла глаза – но Ильяс уже отвернулся и пошел за кофе, спиной показывая, как ему все равно. Вот нежные создания, эти мужчины, подумала Лиля, чуть что – обижаются. Вот Эри бы… Так живо представилось, как Эри смешно дергает плечом, а руки у него заняты зайцем, и как он улыбается, что перехватило дыхание, и захотелось плакать… нет, нет, хватит психоза! Нет никакого Эри – зато есть Ильяс. Живой. Не нарисованный.

Забытый Михаил кашлянул, напомнил, что нужно следить за здоровьем, и поинтересовался, не собирается ли Лиля расторгнуть контракт. Лиля страшно удивилась и сказала, что ни в коем случае. И тут же испуганно уточнила, не собирается ли это сделать руководство центра. Тон Михаила потеплел, и он заверил, что свои обещания они держат, а Лиле надо бережно относиться к своему здоровью, и особенно к зрению. Нет-нет, сказала Лиля, я не играю. Честно говоря, совсем не тянет.

Отключившись, сначала с недоумением поглядела на телефон, потом – на уткнувшегося в ноутбук Ильяса. Странно все же получилось с этой поездкой в Залесье, и вообще странно он себя ведет. И назвал ее по-дурацки, Капелькой. Совершенно непонятно, почему она эту глупость посчитала милой и трогательной!

– С чего Михаил вдруг решил, что я собираюсь… – махнула рукой и принялась чесать довольно урчащего кота. – И как я пропустила время звонка? И… – Она запнулась. – Это я у тебя уже третий день? Вот так нахально поселилась?

Не отрывая глаз от ноутбука, Ильяс подвинул к ней кружку с кофе.

– Всего третий? – задумчиво переспросил он. – А мне казалось, ты всегда тут была. К хорошему быстро привыкаешь.

Наконец он нашел то, что искал, и повернул экран. Там, на экране, была она – с флейтой, в залесском заброшенном храме. Наверное, она, потому что девушка на фотографии была не бледной мышью, а чуть ли не мадонной. Хотя нет, для мадонны слишком много чувственности.

– Все-таки не я, скорее, удачная копия, – вздохнула Лиля. То, как видел ее Ильяс, льстило и немножко пугало. – Домой надо.

– Оригинал лучше, – согласился Ильяс, оглядел ее вот так же, как вчера после душа, и спросил: – Тебе что-то нужно дома?

Лиля попыталась вспомнить, что же ей нужно. Вспоминались только Настасьины слова про пустой холодильник, в котором, поди, мышь повесилась. Отчетливо представились маленькие серенькие мышки, померевшие с тоски вокруг баночки с засохшим плавленым сыром.

– Выбросить мышей, – пробормотала она.

Встряхнулась. Снова попыталась собраться с мыслями. Значит, домой… а, собственно, зачем? Снова тосковать, сходить с ума и вешаться рядом с мышами в ожидании октября и игры? Или тупо за зубной щеткой?..

Додумать и снова затосковать помешал смех Ильяса.

Лиля уставилась на него:

– А? Что я сказала?

– Выбросить мышей, – с самой серьезной миной повторил он и снова рассмеялся. – Ты такая… Капелька. Зачем их выбрасывать?

Лиля снова потрясла головой и попыталась собраться. При чем здесь мыши… а!

– Понимаешь, Настасья сказала, что у меня в холодильнике мышь повесилась. Вот я и представила, что за три дня их там, наверное, много собралось, и надо их выкинуть. Ты не обращай внимания, я иногда такую чушь несу.

Вместо ответа Ильяс заправил ей за ухо мокрую прядь и нежно чмокнул в нос.

– К черту мышей. У нас Тигр всю печенку сожрал, вот это – серьезно. – Ильяс потрепал сунувшуюся ему на колени умильную морду: как же, сказали волшебное слово «печенка». – Заодно купим тебе пижаму и прочие мелочи.

Выразительно глянул на ее старые джинсы, так что захотелось их чем-нибудь прикрыть, а Ильяса послать лесом вместе с его Nikon’ом и сибаритством. Вместо этого Лиля фыркнула, хотела сказать что-нибудь язвительное, но не успела. Ильяс снова ее поцеловал – и теория о том, что старые джинсы могут оказаться чему-то там помехой, рассыпалась в прах. Когда она уже думать забыла о теориях, мышах и джинсах, Ильяс вдруг от нее оторвался и с нескрываемым сожалением сказал:

– И все же придется идти за едой. А то Тигр съест нас.