Гамаюн

Солнце – красное, сказал мне мой родной народ,
И о вольном красном Солнце сердце мне поет.

Так до боли, в жажде воли, все стучит, звучит,
Звук биенья – песнопенье, чувство не молчит.

Сердце, слышу. Мы сложили много звонких строк,
Юг и Север мы воспели, Запад и Восток.

Мы с тобой взрастили, сердце, красные цветы,
Я мечтал – и страстной краской в грезах билось ты.

Ни себя ты не жалело, ни других порой,
Но под Солнцем ты алело, сам я был не свой.

Мы с тобой не сомневались – о, ни в ком, ни в чем,
Мы пьянели, опьянялись – солнечным лучом.

Мы взрастили много смелых ярких лепестков,
Мы учили жгучей силе, власти гордых снов.

Сердце – вольно, Солнце – красно, мир согласен весь,
Там, далеко, свет зажжется, раз ты светел здесь.

Юность, юность, будь же юной, вспыхни, пожелай,
Каждый миг – начало, воля, вечный скрытый Май.

Не напрасно же раскрыл я в пеньи звонких строк
Тайну сердца – алость крови – солнечный цветок.

Зарево мгновений

В закатном зареве мгновений, твоих или моих,
Я вижу, как сгорает гений, как возникает стих,
В закатном зареве мгновений докучный шум затих.

Воспламененное Светило ушло за грань морей,
И в тучах краски доживают всей роскошью своей,
Чего в них больше – аметистов, рубинов, янтарей?

К чему свой взор случайно склонишь, то даст тебе ответ,
В одном увидишь пламя счастья, в другом услышишь «Нет».
Но все, на что свой взгляд уронишь, восхвалит поздний свет.

Прозрачность, нежность, и чрезмерность, все слито в забытьи,
В последний раз мы их коснемся в предсмертном бытии,
И мы поймем, что эти краски – твои или мои.

И мы поймем, как полнозвучно поет волна морей,
Когда дневное отшумело, и Ночь, во сне, бодрей,
И все ночное, незаметно, идет скорей, скорей.

Вот, все воздушней аметисты, рубины, янтари,
Все, что во внешнем – еле слышно, все ярко – что внутри,
Мгновенье пышного Заката – последнее – гори!

Зеркало

Я зеркало ликов земных
И собственной жизни бездонной.
Я все вовлекаю в свой стих,
Что взглянет в затон углубленный.

Я властно маню в глубину,
Где каждый воздушно-удвоен,
Где все причащаются сну,
Где даже уродливый строен.

Тяжелая поступь живых,
Пред глубью меняясь, слабеет.
Радение сил неземных
Незримо, но явственно реет.

Душа ощущает: «Тону»,
Глаза удивляются взору.
И я предаю тишину
Запевшему в вечности хору.

Солнце удалилось