Галлюцинации

В 1864 году Уэйр Митчелл и двое его коллег добились от главного хирурга США издания циркуляра, озаглавленного «Рефлекторный паралич». При рефлекторном параличе пораженная конечность представляется интактной, но больной неспособен ею двигать, конечность становится «чужой», не принадлежащей телу. В каком-то смысле это противоположность фантомной конечности – реальная конечность лишается своего представительства в мозге, лишается внутреннего образа и жизни.

Я испытал это ощущение в 1974 году, когда во время горного восхождения получил травму и разорвал сухожилие четырехглавой мышцы левого бедра. Несмотря на то что сухожилие было восстановлено хирургически, нейромышечное соединение осталось поврежденным, и кроме того, нога была скрыта от моего взгляда, так как была «упакована» в гипсовую лонгету. Таким образом, отдавать команды пораженной конечности я не мог, а так как, кроме того, отсутствовала сенсорная и визуальная обратная связь, нога исчезла из образа моего тела. Вместо ноги у меня был теперь какой-то продолговатый предмет, не имевший ко мне никакого отношения. Так продолжалось тринадцать дней. (Вспоминая тогдашние мои переживания, я думаю, приспособление Рамачандрана с зеркалами помогло бы ускорить процесс выздоровления; может быть, мне было бы лучше, если бы гипс был прозрачным и я мог по крайней мере видеть свою ногу.)

Переживание было таким сильным, что я посвятил ему целую книгу «Нога как точка опоры». Я предположил тогда полушутя, что читателю будет легче понять, что я тогда испытывал, если он будет читать книгу под спинномозговой анестезией, ибо, когда анестетик блокирует проведение импульсов по спинному мозгу, нижняя половина туловища не только становится неподвижной и бесчувственной, для больного она вообще исчезает и перестает существовать. Больной чувствует, что его тело заканчивается где-то на уровне середины туловища, а все, что расположено ниже – таз и ноги, – ему уже не принадлежит; эти части тела воспринимаются больным как восковые модели из анатомического музея. Это отсутствие чувства обладания, отчуждения части собственного тела представляется нашим чувствам чем-то причудливо-сверхъестественным. Это невыносимое ощущение преследовало меня все тринадцать дней, что моя нога находилась в гипсе. Меня терзали мрачные предчувствия, что нога так и останется чужой, и я думал, что лучше всего ее просто ампутировать за полной бесполезностью.

Иногда, правда, очень редко, встречается врожденное нарушение образа тела, при котором конечность или часть конечности воспринимается как нечто чуждое, не принадлежащее телу. Питер Брюггер назвал подобные заболевания «нарушением восприятия целостности тела». Такие люди с детства чувствуют, что одна из их конечностей им не принадлежит, что она лишь тягостное ненужное бремя; это ощущение порождает порой страстное желание избавиться от «лишней» конечности, ампутировать ее.

До 1990 года наши знания о фантомных конечностях и других нарушениях образа тела основывались на чисто феноменологических исследованиях, опиравшихся на сообщения больных и на наблюдения за их поведением. Возникновение этих нарушений приписывали истерии или чрезмерному воображению, но внедрение в медицинскую практику аппаратов для нейровизуализации позволило зарегистрировать физиологические изменения в мозге (в частности, в теменных долях), лежащие в основе этих странных ощущений. Эти достижения вместе с такими хитроумными экспериментами, как опыт Рамачандрана с зеркальным ящиком, позволили нам понять неврологическую основу воплощения, деятельности, самости и перенести чисто клинические, а подчас и чисто философские идеи в область научной нейрофизиологии.