Галки

— Да. А где ваш друг, который его выручил, — Шарантон?

Она на большой скорости вела машину на юг.

— Он сегодня работает.

— В воскресенье? И чем же он занимается?

— Он пожарный и сегодня дежурит.

Это все объясняло. Пол быстро перешел к реальной цели своего визита.

— Где Вертолет?

Она покачала головой:

— Не имею понятия. Мой дом — это всего лишь пункт связи. Я встречаю людей и передаю их Моне. Я не должна ничего знать.

— А с Моне все в порядке?

— Да. Он звонил мне в среду днем, справляясь насчет Шарантона.

— А потом?

— Больше не звонил. Но в этом нет ничего необычного.

— Когда вы видели его последний раз?

— Лично? Я вообще никогда его не видела.

— Вы что-нибудь слышали о Пантере?

— Нет.

У Буржуазии нет для него никакой информации, размышлял Пол, пока машина мчалась по предместью. Нужно искать следующее звено цепи.

Машина въехала во внутренний двор высокого здания.

— Заходите — можете немного отдохнуть, — сказала женщина.

Пол вышел из машины. Все как будто было в порядке — Буржуазия пришла туда, куда надо, правильно ответила на пароль, за ней никто не следил. С другой стороны, она не дала ему никакой полезной информации, и он все еще не имел понятия, насколько глубоко противник проник в ячейку «Белянже» и какая опасность грозит Флик. Когда Буржуазия подвела его к входной двери и открыла ее своим ключом, он нащупал в кармане рубашки деревянную зубную щетку — она была сделана во Франции, поэтому ему разрешили взять ее с собой. Когда Буржуазия вошла в дом, Пол, повинуясь внезапному импульсу, вытащил зубную щетку из кармана и уронил на землю как раз перед входной дверью.

Он прошел внутрь.

— Большой дом, — сказал он. Темные старомодные обои и мебель плохо гармонировали с его владелицей. — Вы давно здесь живете?

— Я унаследовала его три или четыре года назад. Я бы заново отделала помещения, но невозможно достать материалы. — Она открыла дверь и предложила ему войти первым. — Проходите на кухню.

Войдя в помещение, Пол увидел двух людей в форме. Оба держали в руках автоматические пистолеты, и оба пистолета были нацелены прямо на него.

Глава сороковая

Между Парижем и Мо на дороге RN3 машина Дитера проколола шину — в ней торчал согнутый гвоздь. Эта задержка вызвала у него сильное раздражение, и Дитер принялся беспокойно расхаживать вдоль дороги, но лейтенант Гессе поднял машину домкратом и со спокойной уверенностью стал менять колесо. Через несколько минут они снова двинулись в путь.

Из-за инъекции морфия, которую сделал ему Ганс, Дитер сегодня поздно встал, и теперь он с нетерпением наблюдал, как уродливый индустриальный пейзаж постепенно сменяет сельская местность. Он стремился в Реймс. Он расставил там ловушку на Флик Клэре и хотел быть там в тот момент, когда она в нее попадет.

Громоздкая «испано-сюиза» летела по обсаженной тополями, прямой как стрела дороге, вероятно, построенной еще римлянами. В начале войны Дитер считал, что Третий рейх станет чем-то вроде Римской империи, утвердив свою гегемонию во всей Европе и принеся всем своим подданным беспрецедентный мир и процветание. Теперь он уже не был так в этом уверен.

Он беспокоился о своей любовнице. Стефании грозила опасность, причем из-за него. Сейчас всем грозит опасность, твердил он себе. В современной войне все население оказывается на передовой. Лучший способ защитить Стефанию — и его самого, и его семью в Германии — это отразить вторжение. Тем не менее были моменты, когда он проклинал себя за то, что так глубоко вовлек свою любовницу в эту операцию. Он играл в рискованную игру, в которой она занимала уязвимую позицию.

Бойцы Сопротивления не берут пленных. Сами находясь в постоянной опасности, они не испытывают угрызений совести, убивая французов, которые сотрудничают с врагом.

При мысли о том, что Стефанию могут убить, у него в груди все сжалось, дышать стало трудно. Он с трудом представлял себе, как сможет жить без нее. Подобная перспектива казалась ему ужасной, и Дитер понимал, что, видимо, в нее влюбился. Он всегда говорил себе, что она просто красивая куртизанка, которую он использует так, как мужчины всегда используют подобных женщин. Теперь он понимал, что жестоко обманывался, и поэтому еще больше хотел оказаться рядом с ней в Реймсе.

В воскресенье во второй половине дня на дороге было мало машин, так что они двигались довольно быстро.

Когда до Реймса оставалось меньше часа пути, прокололась вторая шина. Дитеру хотелось визжать от отчаяния. Это был еще один согнутый гвоздь. «Может, причина в низком качестве покрышек военного времени? — думал Дитер. — Или французы специально разбрасывают на дороге старые гвозди, зная, что из проходящих здесь десяти машин девять относятся к оккупационным силам?»