Гайдзин. Том 1

– Я не знаю! – вспылил Бабкотт, без конца ломавший голову над тем, почему некоторые пациенты остаются жить, а другие, с ранениями более легкими, умирают, почему одни раны нагнаиваются, а другие заживают. Чувство полного бессилия перед непостижимостью, непредсказуемостью исхода выплеснулось наружу с потоком злобных слов. – Он потерял пинты крови, я ушил ему перерубленную кишку, три рассечения, осталось еще три вены и две мышцы, рана закрыта, и один Господь знает, сколько гадости попало туда из воздуха, чтобы инфицировать ее, если именно это и является причиной осложнений или гангрены. Я не знаю! Черт меня подери, не знаю! А теперь выметайтесь отсюда к чертовой матери. Займитесь этими четырьмя пакостниками-бакуфу и узнайте, чьих это рук дело, клянусь Богом.

– Да, Джордж, конечно, извините, – пробормотал Макфей, не находивший себе места от тревоги за Струана и потрясенный этой вспышкой гнева у Бабкотта, который обычно был так невозмутим. Он торопливо добавил: – Мы постараемся… Дмитрий мне поможет… только мы уже знаем, кто это сделал: мы тут поднажали слегка на одного китайского лавочника в деревне. Получается чертовски странная штука: все эти самураи были из Сацумы и…

– Где это, черт возьми?

– Он сказал, это такое королевство на южном острове, рядом с Нагасаки, миль шестьсот или семьсот отсюда и…

– Так какого дьявола они делают здесь, спрашивается?

– Этого он не знал, но поклялся, что они собираются ночевать в Ходогайе – Филип, это что-то вроде почтовой станции на Токайдо, десяти миль отсюда не будет – и их король был с ними.

3

Сандзиро, правитель Сацумы, дородный бородатый мужчина сорока двух лет в голубой накидке из тончайшего шелка, владелец двух мечей, которые не имели цены, прищурившись, смотрел безжалостными глазами на своего самого доверенного советника.

– Так было это нападение полезно или вредно?

Оно было полезно, господин, – ответил Кацумата, понизив голос: он знал, что шпионы прячутся повсюду.

Двое мужчин были одни, они сидели на коленях друг перед другом в лучших комнатах одной из гостиниц в Ходогайе, придорожной деревне на Токайдо на расстоянии едва двух миль от Поселения, если двигаться в глубь острова.

– Почему? – В течение шести столетий предки Сандзиро правили Сацумой, самым богатым и могущественным княжеством во всей Японии – не считая владений его ненавистных врагов из клана Торанага, – и он продолжал столь же ревностно оберегать его независимость.

– Оно поссорит сёгунат с гайдзинами, – сказал Кацумата. Это был худощавый, крепкий, как сталь, человек, непревзойденный мастер владения мечом и самый знаменитый из всех сэнсэев – наставников, преподававших воинские искусства в Сацуме. – Чем больше эти псы станут ссориться друг с другом, тем быстрее они вцепятся друг другу в глотки; чем скорее это произойдет, тем лучше, потому что это поможет нам наконец опрокинуть Торанага и всех их приспешников и позволит установить новый сёгунат, с новым сёгуном, новыми чиновниками, в котором Сацума займет главенствующее место, а вы сами станете одним из членов нового родзю. – Родзю было вторым названием Совета пяти старейшин, который правил страной от имени сёгуна.

Одним из родзю? Почему только одним из пятерых, подумал Сандзиро. Почему не Главой Совета? Почему не сёгуном – мой род достаточно знатен для этого. Два с половиной столетия сёгунов из клана Торанага – этого больше чем достаточно. Нобусада, четырнадцатый в их ряду, должен стать последним – клянусь головой моего отца, он станет последним!

Нынешний сёгунат был учрежден военачальником Торанагой в 1603 году после победы в битве у Сэкигахары, где его войска собрали сорок тысяч вражеских голов. Сэкигахара дала Торанаге возможность устранить практически всякую оппозицию, и, впервые за всю историю, он покорил Ниппон, Землю Богов, как называли свою страну японцы, и объединил ее под своей властью.

Немедленно этот блестящий полководец и правитель, сосредоточивший в своих руках абсолютную светскую власть, с благодарностью принял титул сёгуна – высшее звание, какого дано достичь смертному, – от беспомощного императора, который утвердил его, утвердил законно, в качестве диктатора. Торанага быстро сделал власть сёгуна наследственной, тут же выпустив указ, что отныне все мирские вопросы будут находиться исключительно в ведении сёгуна, в то время как император останется главой духовной власти.

Последние восемь столетий император, Сын Неба, со своим двором жил в уединении в Императорском дворце в Киото. Лишь один раз в год выходил он из высоких стен, окружавших дворец, чтобы посетить священную обитель Исэ, но и тогда он был скрыт от посторонних глаз; люди никогда не видели его лица. Даже внутри дворцовых стен ширма отгораживала его ото всех, кроме самых близких родственников, как того требовали древние мистические протоколы, за соблюдением которых ревностно следили особые чиновники, передававшие свою должность по наследству.