Гадюка в сиропе

– Простите. Здесь когда-то проживала семья Разиных? – спросила я, ожидая, что она сейчас воскликнет: «Нет, вы ошиблись». И тогда я быстро спрошу: «Или Казиных, я могла перепутать…»

Но улыбчивая хозяйка, как ни в чем не бывало, ответила:

– Да, только очень давно.

От невероятной удачи я разинула рот:

– Вы их хорошо знали?

Блондинка засмеялась:

– Достаточно. В одной квартире жили.

– Где они теперь?

– А вам это зачем?

Я выпалила первое, что пришло в голову:

– Они мои родственники. Вот приехала в Москву из Владивостока диссертацию писать, дай, думаю, найду их, а адрес у меня только этот.

– Входите, – разрешила блондинка.

Мы прошли на роскошно оборудованную кухню, и хозяйка стала рыться в книжке.

– Где-то были координаты, тетя Таня оставляла.

– А почему они уехали? – решила я завести разговор.

Хозяйка пояснила:

– Николай умер, Татьяна нуждалась, а у моего мужа как раз бизнес в гору пошел, вот мы и выкупили их две комнатки. Нет, телефона не вижу, а адрес, пожалуйста, Волынская улица, семнадцать.

– Где же такая?

– В принципе не так и далеко, – охотно пояснила бывшая соседка. – Вернитесь к метро, садитесь на автобус и доезжайте до остановки «Вторая Хуторская», а там спросите.

– Вроде у них и дети были, кажется, пятеро…

Дама посуровела:

– Больше ничем не могу помочь.

– А Степана вы помните?

Внезапно хозяйка вспыхнула огнем и рявкнула:

– Ну чего привязались! Адрес дала, и все, недосуг мне болтать, я на работу собираюсь.

– Так сегодня воскресенье.

Она обозлилась окончательно:

– Или уходите, или я вызову милицию. Виданное ли дело, человеку отдыхнуть не дают!

Надо же, какая странная, то на работу торопится, то отдыхать хочет… И чего так разозлилась, когда я упомянула про Степана? Впрочем, если она так реагирует, значит, он существует на самом деле.

Чавкая сапогами по грязи, я добралась до «Динамо», пересела в другой автобус, и он закружил по однообразным серым улочкам. Нет, если живешь в Москве далеко от метро, то выход только один – покупать автомобиль, иначе большую часть дня проведешь в вонючем транспорте.

Волынская улица, длинная и прямая, упиралась в магазин «Золотой крендель». Дом семнадцать оказался последним. Это была десятиэтажная белая блочная башня с черными швами. В подъезде разбито стекло, почтовые ящики покрыты копотью, на полу окурки, обрывки газет и какие-то тряпки.

– На каком этаже семьдесят вторая квартира? – спросила я у группы подростков, куривших на лестнице.

– Ехайте до седьмого, – весьма вежливо ответила размалеванная девица лет тринадцати, – там Славка живет, друган наш.

Из-за двери семьдесят второй квартиры доносились звуки скандала.

– А-а-а! – вопил разъяренный женский голос. – Опять гулять удумал! А уроки! Вырастила лоботряса!..

Судя по всему, другану Славке приходилось плохо. Не успела я поднять руку, как дверь с треском распахнулась, и прямо на меня вылетел долговязый подросток с порочным лицом малолетнего воришки. За ним с тряпкой в руке неслась женщина лет сорока пяти. Увидав незнакомку, она притормозила и довольно грубо поинтересовалась:

– Чего надо?

Подросток подбежал к лифту, вскочил в него и был таков.

– Не волнуйтесь, – попробовала я ее успокоить, – далеко не уйдет, там внизу его компания ждет.

– То-то и оно, что компания, – устало произнесла женщина. – Уж извините, что налетела на вас. Сил просто не осталось. Тяну одна двоих оболтусов, еле жива уже. А вам кого?

– Двадцать шестого марта президентские выборы, – официально сообщила я, – проверяем списки избирателей. Вы голосовать собираетесь?

– Проходите, – вздохнула баба.

При первом взгляде на убранство квартиры стало ясно, что живут тут бедные, если не сказать нищие, люди. Небольшая комната, выполнявшая роль гостиной, была обставлена непрезентабельной мебелью, сделанной в середине шестидесятых. В углу на полированной тумбочке стоял черно-белый телевизор «Таурас», благополучно отметивший двадцатипятилетний юбилей. На окнах – самые простые желтые занавески, такие висели в консерватории в актовом зале, на полу синтетический светло-коричневый палас, а из мебели – ободранный диван, прикрытый ковром, два кресла и обеденный стол под вытертой до белесого цвета клеенкой. Обои кое-где обвисли, и лохмотья были старательно подклеены. Очевидно, у хозяйки совсем нет средств. Но чисто, нигде ни пылинки, а на подоконнике буйным цветом радует глаза герань.

– Кто прописан у вас? – поинтересовалась я, вытаскивая купленный у метро блокнот.

– Лидия Разина и Вячеслав Разин, – ответила хозяйка.

– А второй сын?

Лида замялась:

– Тут такое дело, прямо не знаю…

– Говорите, я ко всему привыкла, – приободрила я ее.