Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

Однако Альваро Мутис так и не услышал от Гарсия Маркеса ничего определенного. Перед отлетом в Боготу он все-таки оставил Габриелю билет на самолет с открытой датой. Это было в первых числах января 1954 года. В суматохе тогдашней жизни Габриеля билет потерялся. Когда Альваро Мутис позвонил ему из кабинета главного редактора «Эспектадор», Габриель сказал, что билет у него украли и поэтому он прилететь не может. Тогда газета, по настоянию Мутиса, прислала Гарсия Маркесу другой билет. Сам же Мутис написал ему довольно резкое письмо, и тогда будущий лауреат Нобелевской премии устыдился.

Mamadores de gallo в количестве пятнадцати-двадцати человек три дня провожали Габриеля. Все отговаривали его от переезда в Боготу. Понимая, однако, что только там можно наконец всерьез попытаться издать «Палую листву», Гарсия Маркес распрощался с Барранкильей и, несмотря на свой патологический страх перед самолетами, улетел в столицу.

— Это что, все твои вещи? Плюгавый чемодан да два пакета! — с искренним изумлением произнес Мутис, который встретил Габриеля в столичном аэропорту «Течо».

— К чему мне много вещей! Тяжело таскать! Зато вот эти два пакета — мое будущее! Ты мне поможешь, Альваро, найти дешевую ночлежку?

— К черту ночлежку! Будешь жить у меня, пока не снимешь квартиру. Пора привыкать к цивилизации. Назавтра руководство газеты заказало ужин в твою честь в лучшем отеле Боготы. Пойдешь в моем костюме.

— Коньо, ты собираешься вот так командовать мной всю жизнь?

— Все зависит от того, как ты будешь себя вести.

— Спасибо, Альваро, теперь я вижу: ты — настоящий друг.

— Не стоит благодарности, — сказал Мутис и подумал: сколько еще понадобится времени, сил и терпения, чтобы сделать из Габо более или менее интеллигентного человека.

В чем Мутис не сомневался, так это в том, что два бумажных пакета — один потолще, другой потоньше — действительно представляли собою будущее писателя Гарсия Маркеса. В легком пакете находились старые варианты «Палой листвы» и еще один, четвертый, еще не правленный, а значит, не последний. В увесистом — сложенные вдвое газетные рулоны «Дома», основы целого ряда будущих книг писателя. «Дом» стал прародителем, который произвел на свет, будто из Адамова ребра, роман «Палая листва» и, в той или иной степени, повесть «Полковнику никто не пишет», роман «Недобрый час», сборник рассказов «Похороны Великой Мамы» и роман-эпопею «Сто лет одиночества» (27, 295).

— Альваро, что происходит, коньо? — не скрывая раздражения, спросил Габриель. Вот уже пятый день он сидел в кабинете своего друга, этажом выше редакции «Эспектадор», и изредка правил материалы, которые приносил ему из редакции посыльный.

— Закон капитализма. К тебе присматриваются.

— Закон твоей сраной столицы! Я тут загибаюсь от холода и одиночества! Дай мне выпить, прошу тебя. И все что-то обещают… Лучше одно «возьми», чем два «я тебе дам!»

— Они знают тебя, Габо, как хорошего писателя, но не знают, что ты такое в журналистике. Провинциальных газет они не читали. Кто умеет ждать, доживает до глубокой старости. Все будет в порядке. Тебе, конечно, ром? Тебя ведь от виски тошнит. Ты знай себе старайся! — И Альваро наполнил рюмку лучшим ямайским ромом.

Габриель осушил ее залпом и заявил:

— Жду до среды, а там — пошли они в задницу! Возвращаюсь в Барранкилью!