Г'oра

— Я все снесу, Мохим, что бы ни говорили ты и твоя семья. Но я не могу дать своего согласия на то, что неминуемо кончится бедой. Это ведь я вам же на пользу говорю.

— Предоставь уж нам самим решать, что нам на пользу и что нет, — сказал Мохим довольно резко. — Тогда тебе, по крайней мере, не придется выслушивать жалоб. Может, это как раз и было бы для всех нас к лучшему. Забудь о том, что нам полезно и что нет, до тех пор пока Шошимукхи не будет замужем!

В ответ Анондомойи только тяжело вздохнула. Мохим достал из кармана коробочку, вынул из нее сверточек пана, запихнул его в рот и выбежал вон.

Глава сорок шестая

— Мы брахмаисты, — сказала Лолита, входя в комнату Пореша-бабу, — поэтому ни одна девочка из правоверной индуистской семьи не хочет учиться у нас. Вот я и подумала, что было бы очень полезно привлечь к нашему делу кого-нибудь из индуистов. Что ты скажешь на это, отец?

— Где же вы найдете индуиста, который согласился бы на это?

Лолита специально подготовилась к этому разговору с отцом, зная, как трудно ей будет назвать имя Биноя. Однако сейчас она почувствовала внезапную робость. Все же, сделав над собой большое усилие, она сказала:

— Разве это так уж трудно? Есть много подходящих людей. Вот хотя бы Биной-бабу… или…

Произносить это «или» не было решительно никаких оснований, оно было совершенно излишним, и ее фраза так и осталась незаконченной.

— Биной?! — воскликнул Пореш-бабу. — Но с какой стати Биной согласится?

Эти слова задели самолюбие Лолиты. Как так, с какой стати! Как будто отец не знал, что кто-кто, а Лолита сумеет уговорить Биноя.

Но она только сказала:

— Не вижу, почему бы ему не согласиться.

Пореш-бабу помолчал.

— Тщательно взвесив все привходящие обстоятельства, он не согласится ни за что.

Лолита густо покраснела и, потупившись, стала бренчать ключами, связка которых была прикреплена к краю ее сари. Пореш очень огорчился при виде ее расстроенного личика, но как утешить ее, он не знал.

Так прошло некоторое время. Затем девушка медленно подняла голову.

— Значит, отец, с нашей школой ничего не выйдет?

— Я предвижу, что вы столкнетесь с массой всяких затруднений, — ответил Пореш-бабу. — Сама попытка создать школу обязательно вызовет осуждение и злобные выпады по вашему адресу.

Ничего не могло быть горше для Лолиты, чем необходимость смириться перед такой несправедливостью и уступить победу Харану. Если бы не отец, она ни за что не отступила бы. Неприятности ее не страшили, но несправедливость возмущала до глубины души. Она молча поднялась и вышла из комнаты.

Вернувшись к себе, Лолита нашла на столе письмо. По почерку она догадалась, что оно от школьной подруги Шойлобалы, живущей теперь с мужем в Банкипуре.

Шойлобала, между прочим, писала:

«Я была весьма огорчена дошедшими до меня слухами о всех вас и давно собиралась написать тебе и узнать, в чем дело, но все как-то не было времени. Однако позавчера я получила письмо от одного человека (не буду называть его имени), из которого узнала ошеломляющую новость, касающуюся тебя лично. Я никогда не допустила бы мысли, что это возможно, но человеку, написавшему мне, трудно не верить. Неужели правда, что ты собираешься замуж за какого-то молодого индуиста? Если да…» и т. д.

Лолиту даже затрясло от гнева. Не теряя ни секунды, она тут же села писать ответ:

«Мне кажется весьма странным, что ты решила справиться у меня, правда ли то, что тебе сообщили. Неужели ты так мало доверяешь людям, что тебе потребовалось проверять сообщение одного из членов «Брахмо Самаджа»?! Ты пишешь далее, что тебя совершенно ошеломило известие о том, что я собираюсь выйти замуж за какого-то молодого индуиста. Позволь возразить тебе на это, что и в «Брахмо Самадже» есть всем известные благочестивые молодые люди, одна мысль о браке с которыми приводит меня в ужас, тогда как я знаю нескольких юношей-индуистов, выйти замуж за которых было бы великой честью для любой девушки из «Брахмо Самаджа». Это все, что я хотела написать тебе по этому поводу».

После ухода Лолиты Пореш не мог заставить себя взяться за работу. Долго сидел он молча, погруженный в раздумье. Затем он поднялся и пошел к Шучорите. Шучориту очень встревожил его расстроенный, огорченный вид. Она прекрасно знала, что послужило причиной его беспокойства, потому что ее собственные мысли вот уже несколько дней только этим были заняты.

Пореш-бабу прошел с Шучоритой в ее скромную комнатку, опустился на стул и сказал:

— Ну, дорогая, пришло время серьезно подумать о Лолите.

Шучорита посмотрела на него глазами, полными сочувствия.

— Я знаю, отец.

— Меня ничуть не беспокоят сплетни о ней, меня волнует другое… Неужели Лолита…

Видя нерешительность Пореша, Шучорита поняла, что должна сказать ему без утайки все, что думала по этому поводу сама.

— Лолита всегда делилась со мной всеми своими мыслями, но с некоторых пор я замечаю, что она стала гораздо более скрытной. Я очень хорошо понимаю…