G.O.G.R. (СИ)

Сидоров подумал, как медленно они бегут – он может догнать их в два счёта, переловить, прибавить ещё тумаков и сдать дежурному в РОВД. Но вдруг к горлу сержанта подступила тошнота, перед глазами поплыли круги. Он ощутил жуткую слабость и упал на коленки. Сидоров думал, что упадёт в обморок, но тошнота быстро улеглась, круги пропали, а в окружающий мир вернулись краски. Сидоров похлопал глазами и тут же осознал, как глупо он сейчас выглядит: стоит в коленно-локтевом положении посреди пустынного ночного парка, к тому же – прямо под фонарём. Чёрт, как же Сидоров переработал – просто ужас. Галлюцинации какие-то начались. Так и до невроза и мигрени недалеко… Сидоров быстро встал на ноги и зашагал домой. Нужно хорошенько выспаться, а то завтра опять идти на работу.

Придя домой, Сидоров снял кроссовки и побрёл, к дивану, не раздеваясь. На него почему-то навалилась адская слабость и тяжёлая сонливость. Его страшно клонило в сон, сержант мог бы заснуть прямо на полу. Но – нет, он же не пёсик, он дойдёт до дивана. Дверь ванной комнаты была открыта, потому что Сидоров не закрыл её утром. Сержант случайно повернул голову, а из ванной на него глянули Горящие Глаза…

Сидоров застопорился. Сонливость вмиг пропала. Они здесь, эти жуткие Глаза, их обладатель пришёл за ним! Сержант медленно-медленно протянул руку к выключателю и рывком включил в ванной свет. Ванная была пуста. В тазу, который стоял на стиральной машинке, на груде полотенец кверху лапками валялась жёлтенькая резиновая утка. А в зеркале отражалась перекошенная мистическим ужасом, побледневшая физиономия Сидорова.

- Блин… – буркнул Сидоров, сообразив, что Глаза померещились ему от усталости.

Выключив свет, он плотно закрыл дверь ванной, добрался до дивана и наконец-то провалился в сон.

====== Глава 132. “Образец 307”, Разгадка всех загадок... 1. Сидоров – тень. ======

Сидоров не заметил, как и когда он заснул. Сержант не просыпался и не видел никаких снов. Он закрыл глаза тёмной ночью, а когда открыл – в окошко залетали лучи солнца, а на журнальном столике разрывался заливистыми трелями будильник. Сидоров спал так: в джинсах, во вчерашней футболке и во вчерашних носках, уткнувшись носом в программу телепередач. Сидоров отковырнулся от дивана, сбросив изрядно помятую программу на пол, и подумал, что ему не мешало бы принять душ и переодеться. А после этого только можно будет позавтракать. Кстати, есть хочется до умопомрачения. Честно, как будто бы он уже неделю не держал во рту и маковой росинки – желудок подсосало к самому подбородку. Нет, лучше сначала поесть, а потом уже мыться – иначе так можно проглотить резиновую утку и начать откусывать куски от мыла. Сидоров вместо ванной пошёл на кухню, выгрузил из холодильника докторскую колбасу и, не утруждаясь поисками ножа и хлеба, отгрыз от неё большой кусок. Пережёвывая колбасу с ангельским блаженством, Сидоров и не подозревал, что у него на кухне, на стуле, что попал в густую тень от холодильника, сидит некто, невидимый и чуждый. И он, невидимый, молча и внимательно, наблюдает за каждым движением Сидорова и даже похохатывает над тем, как тот неопрятно ест, набивая колбасою полные щёки. Кода Сидоров насытился, отъев от толстой палки колбасы две трети, или даже три четверти, и после этого побрёл-таки в ванную – этот некто бесшумной тенью соскользнул со стула и покинул квартиру сержанта. Пока что покинул.

Сидоров пришёл на работу вовремя – как всегда делал. Поздоровался с дежурным Казаченкой, преодолел роботурникет…

Пётр Иванович уже был на месте. В своём кабинете он беседовал с участковым Подклюймухой. Подклюймуха приехал за Поливаевым, Серёгин спросил у него, не допрашивал ли он Зайцева, а Подклюймуха рассказал следующее:

Зайцева он допрашивал, и Зайцев твердил про некие Верхние Лягуши и про то, что он участковый. А сегодня утром Подклюймуха решил расставить точки над собутыльниками Поливаева и наткнулся на бездомного Максюту. Максюту звали Максим, фамилия у него была Свиреев, а с местом жительства вышла какая-то загадка. Всё утро Максюта плакался, что ему негде ночевать, с Сорокиным он познакомился у пивнушки «Корчма», Сорокин сказал, что найдёт ему ночлег… Максюта говорил Подклюймухе следующее:

- Вообще-то, я в Верхних Лягушах живу. Я там всегда жил. Лёг спать дома, проснулся вот тут вот…

Пётр Иванович даже подпрыгнул: Максим Свиреев – это же Шубин, дух штольни, который пропал из психушки! Подклюймуха ворчал, что Максюта бомжеват и дик, временами выл волком, или мычал. Пётр Иванович подумал, что это у него, наверное, «звериная порча» – а что же ещё, раз мычит? Серёгин уже собрался ехать с Подклюймухой в его опорный пункт, они вдвоём вышли в коридор и тут же наткнулись на Сидорова.

- А, Саня! – обрадовался Пётр Иванович, заметив, как сержант шагает по коридору. – Поедешь с нами в Пролетарский за Свиреевым.

По дороге Подклюймуха захватил Поливаева. Поливаев не хотел ехать назад в обезьянник, а униженно и оскорблённо хныкал: