G.O.G.R. (СИ)

- У басни не главарь, а мораль! – осторожно влез Ежонков.

- Не придирайся к словам, моралист! – огрызнулся уставший от работы Недобежкин. – Сидоров, тащи Зайцева!

Сидоров пошёл и послушно притащил отощавшего, грязного и дрожащего Зайцева.

Зайцев умолял всех вокруг себя, чтобы его отпустили обратно в Верхние Лягуши. И какой смысл теперь ему играть в эту игру? Сам же рассказал, как общался со всеми этими «чертями»! когда Сидоров втолкнул «главного чёрта» в камеру к Калугину – тот оглядел всех затравленным взглядом циркового волка и плаксиво заныл:

- Зачем вы меня здесь держите? Я же участковый…

- Зайцев, не ломайте комедию!! – отрубил Недобежкин и показал на Калугина, который засел на дальние нары, и поджал под подбородок грязные коленки. – Вы его знаете?

Да, судя по виду, этого субъекта можно было бы принять за одного из верхнелягушинских алкашей – на уровне тракториста Гойденко. Но дело в том, что Зайцев отлично знал всех этих алкашей в лицо. А вот такого – не знал.

- Н-нет… – прохныкал Зайцев, уверенный, что такой тип, как Калугин-Зубов никогда не проживал у него на участке.

Единственным, кто опознал Калугина-Зубова, оказался Григорий Григорьевич Синицын. Увидав его, Синицын присел на корточки, заглянул в его бородатую физиономию и изумлённо выдохнул:

- Зубов?

Зубов пошевелился на нарах и что-то промычал в ответ. Синицын даже испугался, увидав, во что превратился «вечный студент» Зубов. Неужели, и ему «подарили» такую же «порчу», что превращает нормального человека в некую полуобезьяну? Зубов пошевелился, спустил босые ноги на пол и гугниво пробубнил:

- Зу-зу… Зубов. Капитан милиции Денис Зубов…

- Ну, что, Синицын, ты знал, что твой Зубов – капитан милиции? – осведомился Смирнянский. – Даже я удивился, когда он нам выдал эту историю.

- Не-нет, не знал… – пробормотал Синицын, для которого Зубов оставался безалаберным «вечным студентом» и не более. Хотя, может быть, он всё-таки, закончил институт? Нет, это не про Дениса «Дантиста» Зубова! Зубов, скорее, выдернет себе зуб, нежели ухитрится заполучить диплом!

А потом – Ежонков решил гипнотизировать Серёгина.

- С применением «петушиного слова»! – заявил Ежонков. – И сейчас Серёгин нам расскажет по порядку, каким образом Зайцев его уделал!

Пётр Иванович не особо любил, когда его гипнотизировали. Это было не больно, только самолюбие тихо фыркало о том, что его задели. Обычно Серёгин привык побеждать свои недостатки с помощью силы воли… Но только не сейчас, когда сила воли отползает в угол пред «звериной порчей».

Когда Ежонков посадил его на стул и начал гипнотизировать – Пётр Иванович почувствовал себя клоуном в цирке. На него уставились пять пар внимательных глаз – и каждые глаза ожидали от Серёгина сенсации. Пётр Иванович решил отстроиться от них и погрузиться в свои мысли, но глаза так сверлили своими взглядами, что Серёгин прямо физически ощущал их на себе.

А потом – все глаза пропали, пропал и Ежонков с его «магическими пассами», и кабинет пропал. Пётр Иванович оказался в кромешной темноте, а секунду спустя – в темноте раздался глас:

- Вопросы есть??

Пётр Иванович по странной инерции ответил:

- Вопросов нет…

И темнота выплюнула его в убогое жилище плотника Потапова. Пётр Иванович снова пережил драку с небывало сильным Зайцевым, был побеждён им, отброшен в угол, Зайцев приготовился его убить… А потом – из-за печки вылезло чудовище. Пётр Иванович отполз за комод. Чудовище не тронуло его, а утащило Зайцева…

Когда Серёгин выпал из гипноза на пол начальничьего кабинета – он огляделся и увидел, что все пять пар глаз округлились и не моргают.

- Под гипнозом он не может врать… – странно пискнул над головой Серёгина голос Ежонкова. Обычно Ежонков говорит о волшебной силе гипноза авторитетно, как маститый профессор, а тут – пискнул мышью…

Пётр Иванович поднялся с пола. Все молчали. А потом – Недобежкин натужно откашлялся и пробормотал:

- Кто-нибудь что-нибудь понял??

- Ежонков сошёл с ума! – выплюнул Смирнянский.

- А я-то тут причём? – оскорбился Ежонков. – Это же не я говорил, а память Серёгина!

- Ты его гипнотизировал! – буркнул Смирнянский. – Мог заставить его сказать всё, что захочется! Ты уже помешался на своих образцах, агентах и монстрах! Тебе так хочется, чтобы у этих «Густых облаков» был результат, что ты готов его придумать!

- Игорёша, ты – профан в гипнозе! – рассердился Ежонков. – Ты не имеешь ни малейшего представления о бессознательном считывании памяти!

- Тебе пора лечь в психушку, иначе тебя не спасти! – извергался Смирнянский. – У тебя не только больная фантазия, но ещё и булимия! Полгода лежать тебе – не меньше!

- Ну, я тебе сейчас наваляю! – Ежонков стиснул жирненькие кулачки и решил взять Смирнянского наскоком, но на его пути возник Синицын.

Схватив Ежонкова поперёк туловища, Синицын оттащил его в тот угол кабинета, где не стояло ничего кроме тяжеленного несгораемого сейфа. Ежонков вырывался и просил Синицына, чтобы он поколотил Смирнянского сам. Смирнянский же спокойно сидел на стуле и хмыкал, убеждаясь в том, что у Ежонкова точно с головой беда.