Функция: вы

Глава 6 Хорошо смеется тот, кто живой

Южный вокзал был огромен, как дворец. Он видел время и помнил войны, в последнюю из которых бомбардировка союзников уничтожила бо́льшую часть города. Отсюда начинался один из главных туристических маршрутов по «выжившей архитектуре». О ней было много книг и дискуссий в культурном сообществе, и ее же печатали на обложках бесплатных туристических буклетов, которые Куница использовала в гостиной вместо подставок под тарелки. Таким я преимущественно Южку и знал – фасадом в винных полукружиях. А потому, вдруг оказавшись внутри, с минуту просто стоял и смотрел. На толпы людей, ряды кресел, арки стекол; на отдельно стоящие билетные терминалы, куда современнее, чем само мое представление о путешествии в поездах. Стоял, смотрел и думал: господи.

Хоть бы этот энтроп действительно умел решать матрицы вероятностей.

– Мне на ближайший, – сказал я на кассе, сквозь затонированное медью стекло.

– Куда? – спросил динамик отфильтрованным женским голосом.

– Не важно. Главное, чтобы он отходил в тот промежуток времени, за который я успею добежать до платформы.

Женщина помедлила, озвучила какой-то город. Я нашарил взглядом строчку в расписании над головой. Три минуты до отправления. Три. Меня разрывало между отчаянием и отчаянием.

– Молодой человек, – продолжила женщина. – С вами все хорошо?

– Как вы могли такое подумать…

Динамик помолчал, затем благодушно вздохнул. Когда люди принимали мою искренность за чувство юмора, я в полной мере понимал, насколько безнадежен социально.

Затем женщина сказала:

– Есть еще один, через девять минут.

Это был последний пригородный поезд перед перерывом в полчаса, после которого я уже не опаздывал бы и со сломанной ногой. Название пункта назначения мне ни о чем не сказало. Может, потому, что я вообще никогда не путешествовал – только мысленно, крупными межконтинентальными скачками. Но, может, и оттого, что бо́льшая часть углубленных в континент городов все как один звались погодой, ландшафтом и старыми довоенными именами, возвращавшимися в моду по воле туристического бизнеса.

Я тоскливо распрощался с самыми последними деньгами на карточке и сказал:

– Обратно не надо.

Певучие объявления над головой подгоняли пассажиров на международные рейсы, Варшаву и Гамбург. Я сел на хвост разношерстной испанской делегации в шуршащих дождевиках, и мы спустились в длинную подземную галерею. К путям вели лестницы по левую сторону. Мои энергичные спутники свернули на первой же, загромыхав чемоданами по восходящей рельсе.

– Эй, – услышал я, бездумно подавшись следом.

Дальше по галерее стоял мальчишка лет двенадцати. Вокруг его белых кроссовок гуляли блики светодиодных подошв.

– Да-да, ты, – кивнул он мне. – В дурацкой лыжной куртке.

Мальчишка был сутул и беспризорно лохмат, как заблудившаяся в горах лама, что отчаянно не вязалось с колечками брендовых букв на шарфе и школьной сумке.

– Тебе сюда, – указал он на лестницу, возле которой стоял.

Я молча приблизился. Сыпля бликами, пацан взметнулся на пару ступенек и потребовал:

– Шоколадку.

Пораженный не столько наглостью, сколько тем, как уверенно он ткнул пальцем в мой полный оберток карман, я вытащил первый попавшийся батончик.

– Не деньги, и на том спасибо…

– Да пожалуйста, – хмыкнул пацан. – Денег у тебя все равно нет. Дядька сказал брать так.

Он спрыгнул, схватил шоколадку и с ловкостью фокусника просунул её под резинку рукава.

– Как он выглядел? – спросил я, чувствуя себя немного младшеклассником. – С ним была женщина?

Пацан пожевал щеку.

– А сигареты есть?

Мимо нас, грохоча тубусом, взлетел парень. Я метнулся взглядом ему вслед и увидел мрачный свод дебаркадера, подменявший небо.

– А что, похоже?

Пацан выразительно промолчал. Я раздраженно вывернул карман с шоколадками. На ступеньки посыпались пустые обертки, их алюминиевые изнанки тускло поблескивали в желтом подземном свете.

Я сунул мальчишке все, что у меня оставалось.

– А стеклышки? – заметил он дужку солнцезащитных очков.

Затолкав их глубже в карман, я отрезал:

– Нет.

Пацан пожал плечами и распихал добычу по отделам сумки.

– У него, по ходу, правого глаза нет. Черная повязка вместо него. Но не пиратская, а типа… как у принцев.

– Это как?

– Ну типа… – Пацан беззастенчиво поглядел в мой правый глаз, сравнил с левым. – Четкая. Вот если бы я был принцем и на дуэли потерял бы глаз, то хотел бы себе точно такую же. Понимаешь?

– А женщина что?

– Актриса, наверное.

– Она в порядке?

Пацан добродушно посмеялся.

– Не-е-е. На чем-то, по ходу, крепко сидит.

Я дернулся вверх по лестнице, но пацан вдруг схватил меня за рукав.

– Еще дядька просил передать…

– А?

Мальчишка посмурнел, глядя под ноги.

– Ща… Как же он сказал…

– Шутишь?! Я опаздываю!

– Ой, блин… Не кипишуй.

Я выдернул руку и рванул на платформу. Ожидающий поезд был гладким, округлым, как пуля, с ярко-красными дверьми и антибликовыми графитовыми окнами. Из открытого вагона уже доносился предупредительный голос, описывающий тонкости будущего маршрута.