Функция: вы

Дождь прекратился. Утро стало тихим и белым, от его заоконной яркости болели глаза. Мы молчали. Я пил кофе. Ариадна смотрела вперед, на череду одинаковых, забликованных небом лобовых стекол.

– Надо возвращаться, – наконец молвила она.

– Иди одна. Я должен разобраться с амальгамой.

Ариадна повернулась, склонив голову, с одной из тех пауз, в которых пристальный взгляд заменял вопросительную интонацию.

– Какой смысл быть там обоим? – вздохнул я. – Ольга меня даже не подозревает. И она права. Я такой безобидный, что тошно.

– Когда она смотрит на тебя, то видит не тебя. Разве ты этого не знаешь?

Я пожал плечами, опуская термос в подставку между креслами.

– Если хочешь что-то спросить – спрашивай, – продолжила Ариадна

– У меня опять такой взгляд?

– Ты всегда задаешь вопросы, на которые не хочешь знать ответа.

– Неправда, – я снова вздохнул. – Ладно. Правда. Когда мы расскажем про книжку и вторую искру? Хотя бы Мару. Он не может быть причастен. Ты же знаешь, как он относится к Минотавру.

– Феба с Константином… – начала Ариадна.

Я отвернулся, не дослушивая. Я был беспомощен перед ними. Не только потому, что они ее убили.

В крупных, застывших на стекле каплях мир искажался. Все казалось немного выпуклым и сияло брызгами, как ртутью. Свет мой, зеркальце, обратился я к боковому, с круглым для слепых зон глазком. Оно молчало, отражая то, что отражало. В этом был весь смысл. Каким бы способом амальгама ни переносила информацию с одной вещи на другую, читать ее должно быть очень легко. Только так миф о говорящем зеркале мог сохраниться, переложиться и обрести десятки новых прочтений, но все равно остаться собой. Мифы – это просто.

– Ариадна… Какие у предыдущего Минотавра были часы?

– Что конкретно тебя интересует?

Я повернулся на ее профиль, сглаженный светом прояснившихся окон.

– Циферблат, наверное. Он же на циферблат поставил метку? Это кажется логичнее всего.

Ариадна по-прежнему смотрела сквозь лобовое стекло, но зрачок ее сместился на звук моего голоса. Неподвижный, скованный льдами, его можно было принять за стеклянный, если бы не дрожащий всплеск света глубоко на дне, и ресницы, вдруг покачнувшиеся, когда Ариадна сказала:

– Под.

Я не понял. Она посмотрела на меня, но по правде – за меня. Копируя ее, я уставился в свое боковое окно.

– Минотавр поставил метку изнутри, – сказала Ариадна. – Под стекло.

– Под, – до меня стало доходить. – Погоди. А как вообще делают зеркала?

Ответом мне стала ее захлопнувшаяся дверь.

Ариадна обошла пассату и встала с моей стороны. Я приоткрыл окно. Наружная промозглость мгновенно перебила суховей обогревателя.

– Книгу, – молвила Ариадна.

Я молча протянул ее.

– Подними стекло.

За мной не заржавело.

Сквозь оставленную щель я слышал, как на ветру свистели страницы. Долистав до амальгамы, Ариадна разогнула корешок и сделала то, от чего любой человек, учившийся жизни по книгам, испытал бы острую фантомную боль. Она прижала разворот к воде на стекле.

Следом за тем произошли две вещи.

Пятнышко в углу страницы разрослось. Оно заволокло прилегающие строчки, перекинулось на разворот. Секунды не прошло, как амальгама, выплеснувшись из книги, затянула стекло целиком. Из нее тут же проступили символы – цифры и буквы, их сложносочиненные комбинации пересыпались друг в друга, как значки на барабане игрового автомата. Я мгновенно активировал уджат.

– Что там? – спросила Ариадна.

– Не знаю, – пробормотал я, выискивал знакомые сочетания. – Какие-то параметры… Химические формулы… Да тут вообще все…

– Ищи координаты.

Затем зазвонил априкот.

Я услышал его не сразу, по остаточному принципу, так что не понял, почему Ариадна отняла книгу от стекла. Оно снова стало пустым и прозрачным. Я заморгал.

– Ольга? – склонилась Ариадна.

Я рассеянно нашарил смартфон.

– Мару. Последний предупредительный.

Ариадна схлопнула книгу и отступила, позволяя мне открыть дверь.

– Иди, – я выбрался наружу. – Я знаю, как сделать это одному.

Забрав у Ариадны книгу, я подошел к лобовому стеклу и осторожно отогнул ближайший дворник. Их двубортные щетки всегда напоминали мне смычки.

– Если выяснишь что-то конкретное, не требующее доказательств, приходи, – обошла меня она. – Если нет, оставайся здесь. Обсудим, когда вернусь.

– Ага, – пробормотал я, протискивая книгу в образовавшийся зазор. – О. Нет. Погоди!

По правде, я вспомнил об этом еще в мансарде – фамилия Обержина звучала так часто, что прогнала по кругу мои скромные знания о нем раз пять. Столько же раз, глядя на Фица с Элизой, утопающих в своем засекреченном горе, я думал сказать:

– Мерит Кречет.

Ариадна поглядела на меня уже с разворота.

– Это преемница Обержина, – пояснил я. – Минотавр рассказал о ней вчера. Мы должны были встретиться насчет тебя, но, вероятно, она также теперь и главная в этой… «Эгиде». Скажи о ней Мару и Виктору, хорошо? Даже если я сейчас узнаю, где, кхм… – я инстинктивно оглядел пустой двор, – в общем, надо спасать его по всем фронтам.

Ариадна кивнула, но не отвернулась.

– Как вы поссорились с Минотавром? – спросила наконец.

Я удивился:

– Мы не ссорились.

– Не вчера.