Функция: вы

– Эко-кемпинг «Тишь и гладь», – вернулся я к щиту. – Два километра. Не совсем наш формат, но…

Луч прожектора сместился на узкую тропку, стремительно впадавшую в лес. Яркий свет выбелил частокол стволов.

– Туда.

Хрустя гравием, мы молча сошли с дороги.

Лес ничем не пах. Вздымавшаяся с земли сырость впитала в себя последнюю пряность осени.

– Куда мы идем? – наконец спросил я у спины перед собой.

– В хранилище атрибутов.

– Я думал, Дедал хранит их в лабиринте.

– Не все.

– И какие атрибуты хранятся здесь?

– Те, которые никто не должен найти.

Я принял это без лишних протестов, уточнил только:

– Прям никто-никто?

– Да.

– Но, если ты, и уж тем более Дедал, знаете, что атрибуты здесь, значит, их все равно можно найти. Это знание уже есть в системе.

– Нет. Нельзя.

Луч фонаря плыл впереди, и белесое зарево, отражаясь от стволов, резко очерчивало ее узкие плечи. Я вздохнул, продолжил без особой надежды:

– Но мы-то зачем сюда приехали?

– За искрой, – ответила Ариадна.

Клянусь, так и сказала.

– Что, прости?

– За искрой, – повторила она.

– Стоп-стоп-стоп!

Я дернулся вперед и крепко, с разворота споткнувшись, преградил Ариадне путь.

– Минотавр сказал, что искра… – Я замолчал, не зная, имела ли силу его вчерашняя просьба.

Ариадна опустила фонарь. Теперь он высвечивал только наши ноги.

– Искр четыре. Одну из них я привезла сюда восемь лет назад. Вторую украли сегодня.

– Ты… не знаешь этого наверняка…

Ариадна повела головой, прислушиваясь к лесу.

– У нас мало времени. Идем.

Лужица света вновь стала лучом и уплыла мне за спину. Я машинально отвел плечо, пропуская Ариадну вперед.

– Но погоди, – продолжил метров через десять. – Как искр может быть четыре? Разве атрибуты не существуют в единственном экземпляре?

– Это долгая история. Сейчас на нее нет времени.

– Да тебя послушать!.. – Я осекся, сдавленно выдохнул: – Прости. Я… просто… Если ты права, и этой женщине с энтропом… если их кто-то провел к Минотавру… Я не представляю, кто это может быть.

Ариадна замедлила шаг.

– Ну не Мару же, правда… Не Ольга… Еще пара лет – и я буду их знать дольше, чем не знать. Они никогда не причинили бы ему вреда.

Какое-то время она позволяла мне эту веру, затем сказала:

– То же самое мы думали о Фебе с Константином.

Я вздрогнул. Никто не вспоминал при мне эти имена. Три года назад их просто не стало, и, если бы я не жался к стенкам, не сидел под дверями, не шел на знакомый, желчный, всегда высоковольтный голос – едва ли сейчас понял бы, о чем она. Молчание по Фебе с Константином было огромным, изолирующим. Всех ото всех.

Я был на твоем месте, вдруг подсказал Минотавр. И Ариадна была. И Олья.

И даже Ст…

Я мысленно застонал. Так вот почему он попросил не поднимать эту тему.

– То есть… три года назад… с вами… все тоже случилось из-за искры?

– Это всегда случалось из-за искры.

– Но почему? Что с ней не так? – не сдавался я, а Минотавр в моей голове раздраженно напомнил:

Все так. И с нами все так. Просто иногда так на так порождает…

– Атрибуты, – повысил я голос, заглушая его. – Атрибуты можно использовать только так, как задумал их создатель. Без совпадения намерений это антиквариат на полке. Или… неужели искра делает что-то опасное? Ты знаешь?

Луч света плыл сквозь деревья.

– Как ее используют в Эс-Эйте?

Ариадна молчала.

– Какой у искры предикат?

На секунду я подумал, что врезался в невидимую стену. Не столько больно, сколько неожиданно, – но это оказалась черная застывшая спина.

– Не важно, – бросила Ариадна, хотя вся ночь была об обратном. – Я не знаю, как ее используют в Эс-Эйте, но это ни на что не влияет. У каждого своя оптимизирующая функция. У тебя. У меня. У нее.

– Тогда что мы, черт возьми, здесь делаем?

– Именно это, – обернувшись, ответила она с тем чужим незнакомым нажимом, что взволновал меня вчера в мансарде. – Это и делаем. Оптимизировать – в том числе, значит минимизировать ущерб. Хватит останавливаться. Мы почти пришли.

Я упрямо глядел и молчал, потому что в этот раз она остановилась первой.

Наконец, между деревьями начало светлеть. Темноту разжижал рассвет в соседнем часовом поясе. Когда стволы расступились, Ариадна остановилась. Выйдя из-за ее спины, я случайно пнул камушек. Тот отскочил и покатился вниз.

Вниз, вниз, вниз.

– Ух ты!

Мы стояли у обрыва, а внизу лежало мазутное озеро с тянущейся к горизонту пуповиной реки. На противоположном берегу вереницей фонарей лежал, по всей видимости, тот самый палаточный лагерь, в котором обещали тишь, и гладь, и единение с дикой природой. Я не думал увидеть его сейчас.

Склон оказался не так драматичен, как нам с камушком показалось. Он нисходил к воде заросшими выступами, похожими на огромные древесные грибы. В их стоптанности угадывалась тропинка, в конце которой я заметил домик. Маленький, на сваях, возможно рыбацкий, – сверху я различал лишь треугольную крышу, слегка загнутую, как у пагоды, и кусочек запустелой веранды над водой.

Ариадна выключила фонарь, опустила его на землю.