Функция: вы

– Дрезден… что? – свирепо переспросила Ольга. – Та, которой эс-эйтовцы закончили Вторую мировую, выкосив обе стороны фронта?! И которая должна была остаться только в учебниках истории – эта дрезденская чума?! Разве Эс-Эйт не запер по подвалам оставшихся носителей?!

Возможно, ей кто-то ответил. Я не слышал. Галерея сузилась до золотой витражной двери, которая вдруг стала недосягаемой. Почему? Почему он вообще был там? Я же просил его лечь спать. Я же…

Он же.

– …годите, даже если так, – жалобно продолжила Тамара. – Разве в Эс-Эйте нам не помогут? Речь о Минотавре… Мы же… Мы сотрудничаем… И разве не в их же интересах предотвратить распространение опасной инфекции?

– А что толку? – раздался сдавленный голос за моей спиной.

Я прикрыл глаза. Потому что узнал его. Потому что мысленно попросил: замолчи, Фиц. Просто замолчи.

– Что толку? – вторил ему совершенно другой, но очень похожий: в изломах и взлетах, и южно-итальянском акценте. – Хольд – не Дедал. У него не заживет завтра, как у нас. Даже если его будут лечить… даже если… Дрезденская чума – оружие, а не болезнь… и оно попало туда, куда было нацелено…

Мне хотелось разозлиться. Так было нужно. Но, оборачиваясь, я уже знал, что не смогу. Фиц с Элизой стояли рядом с Виктором, вцепившись друг в друга, как в борты утопающего корабля. Их всклоченное, со скорбными лицами времен ренессанса сиротство потеснило и Ольгин гнев, и мое бессилие. Они не справятся, понял я. Им тут вообще без него нечего было делать.

– Рано заказывать надгробие, – возразил Мару. – С Минотавром сейчас Куница. Все мы знаем, какие чудеса медицины она творит при помощи своих ростков.

– Она Дедал, – напомнил Виктор. – Ее присутствие только быстрее убивает его.

– Чуму ей все равно не перегнать. Так есть хотя бы возможность обезопасить жизненно важные органы. Однако… Вик прав. Вам всем лучше уйти. Страшно представить, насколько агрессивнее этот штамм может стать под воздействием микробиома Дедала.

– Н-но… – выдавил Фиц.

Мару вздохнул: тихо, но непреклонно.

– Сейчас главное – самим не стать случайными переносчиками. А Минотавру вы ничем не можете помочь. Разойдитесь по комнатам, замочите одежду в средстве, примите ванну сами. Скорая уже подъезжает. Что бы тут ни произошло, давайте пока что сосредоточимся на последствиях, а не на причинах. Олья, – Мару перевел взгляд: – Соберись. Ты будешь нужна мне в больнице. Вик, Цветик, могут быть еще свидетели. Когда приведете себя в порядок, опросите всех. Михаэль, – он скользнул взглядом справа, затем слева от меня. – Где Ариадна?

Я замер.

– Не знаю.

– В смысле?! – рявкнула Ольга.

– Когда ты последний раз видел её? – спокойно уточнил Мару.

Я почувствовал на себе взгляды присутствующих. Это отразилось на твердости голоса.

– Когда ложился спать.

Ольга снова вздыбилась, и я умоляюще продолжил:

– Не уверен, что сейчас это имеет значение…

А через секунду вдруг понял, что все думают иначе.

На другом конце галереи хлопнула дверь. За этим ничего не последовало – ковровая дорожка и расстояние заглушали любые шаги.

– Может, это Ариадна? – с надеждой предположила Тамара.

– Может, – ответил я, так не думая.

Ольга вышла из-за стеллажей, мрачно встала поперек коридора. Виктор присоединился к ней. Я тоже вглядывался в дымчатые сумерки галереи, чувствуя непроходящее дребезжание под диафрагмой, безвредное, но настойчивое, как легкий озноб после душа. Как старая паника, ждущая нового крючка. И когда хлопнула следующая дверь – намного громче, ближе первой – я еще не успел вздрогнуть, а уже врубил уджат.

В глазах потемнело. Атра-каотика роилась вокруг болотной мошкарой. Я сощурился сквозь нее, как сквозь песчаную бурю, и на расстоянии вне человеческого глаза различил несколько фигур. Две мужские, одна женская. Они шагали к нам, сияя опадающими хлопьями сусального золота.

– Это Дедал, – сообщил я.

С нас тоже сыпалось, но не так ярко и много. Боковым зрением я видел мерцающие в воздухе слова. Секунды подуманного. Минуты сказанного. Их окутывали, преломляя до неизбежного растворения, переменчивые волны интонаций.

– Почему ему просто не рассказать, что случилось? – процедила Ольга.

– Дедал оптимизирует систему другим способом, – ответил Мару, встав рядом со мной.

К стеллажам приблизились женщина в форме международных авиалиний, пожилой мужчина с газетой в кармане брюк и курьер, светоотражающий комбинезон которого переливался как мыльная пленка на солнце. Женщину я видел впервые. Курьеру как-то сказал «сдачи не надо, спасибо» (Минотавр ржал надо мной час). По правде, за восемь лет я встречал не так много функций Дедала и вне лабиринта редко узнавал его, но все чаще, почти бездумно, среди преисполненных вечностью лиц искал того, кто забрал меня, – мужчину в чёрной рясе. Я знал, что это не имело смысла. То был Дедал. Он был любым из них, был всеми сразу. Одно – во многом, говорил Минотавр о синтропах. Многих, поправлялся, глядя на нас.

– Доброй ночи, – кивнул Виктор.

– Доброй ночи, – согласились функции.