Фронтовик. Убить «оборотня»

Опера охнули. Никто и подумать не мог, что картины такие дорогие. Только тут Андрей вспомнил слова хозяйки о том, что картины бесценные. Конечно, цену имеет все – но чтобы такую большую?! Лично он больше ста пятидесяти рублей личных денег сроду в руках не держал. Бандитские, наворованные, награбленные, изъятые, в чемоданах и сумках – видел. Но они как-то не задевали его. И откуда только средства на приобретение таких дорогих вещей? Но это не его дело. Каждый гражданин имеет по закону право на защиту себя и своего имущества. А он – служитель закона, присягу давал и обязан защищать и бедных и богатых одинаково.

– И зацепок никаких: ни одного отпечатка не оставили, в перчатках работали. Три недели – три кражи, как по графику, – продолжил начальник угро.

Несколько дней они провели в рутинной работе, а затем на планерке начальник угро выдал очередную новость:

– Вчера повязали картежника, некоего Закусько Василия Ивановича, по кличке Шахер-Махер. А при нем – золотую цепочку и кулончик приметный – такие проходят по списку украденных вещей у коллекционера Вяткина. Закусько утверждает, что выиграл кулон с цепочкой у неизвестного в карты. Сам Закусько в квартирных кражах не замечен, не его масть, и похоже – не врет. Его сейчас трясут в городском управлении. Нам списки украденных ювелирных изделий передали, ознакомьтесь. Задействуйте всю свою агентуру – может быть, кто-то видел, слышал. Чует моя печенка, эта банда доставит нам еще много хлопот.

Андрей пробежал глазами рукописную копию украшений. Но разве по ним опознаешь? «Кулон золотой в виде сердечка на золотой цепочке 375 пробы». Да в ювелирных магазинах таких кулонов половина – мода!

В войну все золото шло в уплату за технику и вооружение, поставляемые по ленд-лизу. Население, и так живущее скудно, сдавало обручальные колечки и другие ценности в фонд помощи фронту, на постройку самолетов, танков.

Но вот закончилась война, и тяга женщин к украшениям вспыхнула с новой силой.

Однако агентура ничего существенного сообщить не могла. Либо банда действовала очень осторожно, либо воры были не местные, приезжали «на гастроли».

Вечером следующего дня Гиви и Андрей были вызваны к начальнику угро.

– Вот что, боевые товарищи и друзья. Думаю, у квартир коллекционеров надо засады устраивать. Если вы заметили – есть некоторая периодичность в кражах, и сегодня-завтра надо ждать еще одну. Гиви, какие у тебя адреса были?

– Так листок у вас на столе.

Василий Федорович поискал среди бумаг:

– А, вот, нашел… Гиви, берешь на себя квартиру на Сретенском бульваре.

– Не годится. Оттуда до Лубянки – два шага. Не полезут воры, побоятся. Картины в карман не уберешь, здесь машина нужна.

– Резонно.

Рядом с Лубянкой на Старой площади располагалось здание Центрального комитета Компартии. Эти районы активно патрулировались милицией, чекистами.

– Скорее всего, если наводчик местный, полезут в две квартиры – на Солянке или на Воронцовом Поле.

Начальник угро посмотрел в бумаги:

– Да, в обеих квартирах есть чем поживиться. Короче, так: Гиви – на Солянку, Андрей – на Воронцово Поле. Хотите – договаривайтесь с хозяевами, их соседями на площадке – да хоть на чердаке сидите, мне все едино. Только кражи допустить нельзя.

– С чего вдруг шум подняли?

– А ты, Гиви, слепой? Фамилии коллекционеров тебе ни о чем не говорят? Да они с Абакумовым, министром МГБ, на равных, на всяких заседаниях-совещаниях встречаются. Коли на нашем участке кража произойдет – как ты думаешь, кто расследовать будет? Городское управление? Не надейся. Тебя же, Гиви, заставят носом асфальт рыть. Понял? Все, с утра в отдел можете не приходить, но если что – взыщу строго.

Когда оперативники вышли в коридор, Гиви пробурчал:

– Почему опять мы? Сергей есть, Мыкола наконец…

– Они в прокуратуре, на подхвате. Или ты считаешь, что в морге или других местах веселее?

– Ладно, ладно… Это я так, к слову.

Они вышли от начальника озадаченные. Как и где организовать засаду? Разошлись в задумчивости.

По дороге Андрей раздумывал – направиться к соседям коллекционера по площадке? Имеют полное право не пустить; да и не факт, что они не разболтают охочим до сплетен старушкам у подъезда. Андрей вспомнил слова бывшего командира своего разведвзвода:

– Хочешь что-либо спрятать – положи на видное место, – говаривал он.

А не попробовать ли ему одеться работягой, изрядно выпившим после работы? Таких брезгливо обходят, не обращают внимания, а уж запомнить лицо кому в голову взбредет?

Старый ватник, в котором он ездил копать картошку, был. Найдутся и потрепанные брюки.

На подходе к дому Андрей купил чекушку водки, или иначе говоря – четвертинку. После завтрака оделся: кепка замызганная, потертый, а местами – с прожогами от костра ватник, неопределенного цвета брюки с заплатой на колене, заправленные в кирзовые, с фронта еще, сапоги. Посмотрел на себя в зеркало: эх, надо было вчера не бриться! С примусов на общей кухне обтер сажу и размазал ее по лицу. Вот, почти самое то!

В правый карман брюк он сунул «ТТ», в левый – запасную обойму. В наружный карман ватника – для полного антуража – чекушку.