Фронт смеется

Дело было в восемнадцатом году,
Побежали из России господа.
Господин один попал тогда в беду.
Удирая, говорил он всем тогда:.
— Не толкайтесь,
Дайте сесть,
Не пихайтесь,
Знайте честь!
Я ж не просто так явление,
Я не мразь,
У меня ведь есть имение,
Я ведь князь.
У меня есть имя-отчество,
Титул есть.
Но теперь ведь и высочество
Хочет есть!
Много лет прошло в парижском кабаке
Князь тарелки мыл,
Прислуживал, варил.
Был всегда его
желудок
налегке,
Иногда князь возмущённо говорил:
— Не толкайтесь
Невзначай.
Не стесняйтесь
Дать на чай.
Я ж не просто так явление,
Я не мразь,
У меня ведь есть имение,
Я ведь князь.
У меня есть имя-отчество,
Титул есть,
Но теперь ведь и высочество
Хочет есть.

А когда война с Россией началась,
Он в Париже адвокатов осаждал:
Дескать, я теперь опять как будто князь,
Столько лет, мол, не напрасно ожидал.
Подтвердите
Сей момент,
Подпишите
Документ.
Я ж не просто так явление,
Я не мразь,
У меня ведь есть имение,
Я ведь князь.
У меня есть имя-отчество.
Титул есть,
Но теперь ведь и высочество
Хочет есть.

Он у немцев был в обозе холуем,
Был мальчишкой, был прислугой, денщиком,
Но мечтал on о величии своём.
О поместье, о деревне за леском.
Размечтавшись,
Водку пил,
А надравшись,
Говорил:
— Я ж не просто так явление,
Я не мразь,
У меня ведь есть имение,
Я ведь князь.
У меня есть имя-отчество,
Титул есть,
Но теперь ведь и высочество
Хочет есть.

На Смоленщину приехал бывший князь.
Скоро вот они, родимые места,
Только вдруг он сковырнулся мордой в грязь
У сухого придорожного куста.
Очень странно;
Был — и нет.
Партизаны
Шлют привет!
Оказалось, что явление —
Просто мразь.
Не видать тебе имения,
Дохлый князь!
Позабудут имя-отчество
Навсегда,
Не вернется к нам высочества
Никогда!

М. Слободской

В немецких окопах

НОЖИК

— Иди, иди, не упирайся! Я тебя проучу, мерзавца! — и Ганс из 1-го взвода втолкнул Ганса из 2-го взвода в комнату.

— Наконец-то, герр обер-лейтенант, в нашей роте вор пойман, — доложил Ганс из 1-го взвода. — Он стащил у меня перочинный ножик.

— Дайте сюда ножик, — приказал обер-лейтенант.

Ганс из 2-го взвода повиновался.

Обер-лейтенант фон Капес взял ножик и начал читать нравоучение:

— Нехорошо, Ганс. Очень нехорошо. У кого вы воруете? Я понимаю, у русского спереть что-нибудь, а то у своего. Ведь он этот ножик купил! Не так ли, Ганс?

— Так точно, герр обер-лейтенант.

— …и уплатил, видимо, дорого. Сколько вы уплатили, Ганс?

— Не помню, герр обер-лейтенант.

— Тогда, может быть, помнит тот, у кого вы купили?

— О, да, он, вероятно, помнит… Я его купил у Ганса из третьего взвода.

— Позовите Ганса из третьего взвода.

Пришёл Ганс.

— Ну, вот видите, — продолжал фон Капсс, — Ганс поступил честно. Он уплатил товарищу деньги. Сколько он вам уплатил, Ганс, за этот ножик?

Ганс заморгал глазами:

— Уплатил?! Я ему сейчас дам оплеуху. Второй лень, герр обер-лейтенант, ищу свой ножик. Был в правом кармане брюк — и вдруг нет его. Украли…

— М-да, а где вы взяли этот ножик?

— Я помогал ротному писарю Гансу нести чемодан, он мне подарил.

— Вот видите, Ганс, он помог принести чемодан.

В это время зашёл писарь.

— Писарь, — продолжал обер-лейтенант, — поступил как товарищ и дал ему ножик.

— Ножик, какой ножик? — удивился писарь. — Ах, это же мой ножик! И монограмма с русской надписью. Десять дней ищу его. Из чемодана украли.

— Писарь Ганс! Как попал к вам этот ножик? — вопросил фон Капес.

— Мне его подарил Ганс из обоза.

Позвали Ганса из обоза:

— Кому вы подарили этот ножик?