Фронт без линии фронта

Сверток, перевязанный тесемкой, они прикрепили к багажнику и, распрощавшись с хозяйкой, покатили по дороге к Гомелю. На мосту через Сож их даже не остановили: стерегли мост от партизан, а эти велосипедисты — солдаты из охранной роты. Благополучно проехали по всему городу, старательно козыряя встречным немецким офицерам, и, добравшись до разрушенных домов в районе электростанции, спрятали пакет в одном из них. Вечером взрывчатка уже была в подвале у Шибаронина и Бондаренко.

В ночь на 13 августа Шибаронин и Бондаренко пробрались через лаз в заборе на территорию электростанции. Оба были в немецкой форме, знали пароль, установленный на эту ночь, и все же двигались медленно, осторожно, то и дело замирая за каким-нибудь штабелем торфа… Никто не повстречался им, никто не окликнул… Подпольщики рассчитали время по минутам и двигались так, чтобы не наткнуться на патруль. Наконец, добрались до турбинного отделения. Шибаронин приоткрыл входную дверь и отшатнулся, увидев четырех рабочих и автоматчика. Откуда здесь немец, что ему надо? Дождавшись, когда он выйдет, Шибаронин распахнул дверь:

— Встать! Руки вверх! Станция окружена партизанами: кто пошевельнется, стреляю без предупреждения!

Бондаренко тем временем затолкал сверток с толом под турбины, вставил взрыватель, поднес зажигалку к бикфордову шнуру.

— Готово! — негромко предупредил он товарища.

Шибаронин попятился к двери:

— Разбегайтесь! Сейчас все взлетит к чертям свинячьим.

Рабочие бросились вон, а следом за ними выскочили и наши ребята. Едва добежали до лаза, как сзади рванул оглушительный взрыв. Сразу стало темно, погасли все огни, и тут же поднялась паническая пальба из винтовок и автоматов. Но смельчаки были уже далеко. Петляя по улицам и переулкам, они добрались до реки, где, как было заранее условлено, их ожидали с лодкой. Переправились на противоположный берег и, не мешкая, зашагали к Шабринскому лесу, в деревню Ларищево, чтобы передохнуть там. Казалось, больше ничто им не угрожало. Однако днем, когда хлопцы стали переправляться через реку Ипуть, их заметили с участка лесоразработок и открыли огонь.

Бондаренко слышал, как вскрикнул плывший за ним Шибаронин. Оглянулся — круги расходятся по воде…

В тот же день конный нарочный увез донесение Бондаренко комбригу Кривенченко. Но Иван Павлович еще раньше догадался о том, что произошло в Гомеле, — разведчики принесли ему издававшуюся на русском языке газету «Новый путь», обе внутренние полосы которой оказались совершенно чистыми.

— Все в порядке, — рассмеялся комбриг, — городская электростанция приказала долго жить!

А в это время в Гомеле шли допросы. Вызывали дежурного монтера, кочегара, инженера ночной смены, пожарных. Все они в один голос твердили о том, что диверсию совершили два каких-то немецких офицера: неожиданно ворвавшись в машинное отделение, угрожая оружием, поставили людей к стене, подложив пакет со взрывчаткой под генератор, скрылись. Показания эти не смогли опровергнуть и опытные гестаповцы, нагрянувшие утром: собаки, повизгивая, метались по двору, не зная, какой след брать. Солдаты же немецкой охраны, боясь расправы, и, быть может, заранее сговорившись, клялись всеми святыми, будто ночью к проходной подъехала легковая автомашина, из которой вышли и предъявили пропуска два неизвестных офицера. Их, конечно, пришлось пропустить на территорию станции, тем более, что господа офицеры назвали пароль, установленный на эту ночь. А зачем они приехали, что делали на станции — откуда солдатам знать!

Через гомельскую телефонную станцию Берлин связывался с частями, действовавшими на брянском направлении. Надо ли говорить, с какой бдительностью охранялся этот объект. Нам никак не удавалось забросить туда своих людей.

Надежда на удачу появилась в тот день, когда нам стало известно, что немцы создали в Гомеле специальную школу по подготовке связистов из местной молодежи. За школой мы тотчас установили тщательное наблюдение, и вскоре одного из курсантов, Василия Василькова, задержали в деревне Саньково, когда он приехал к своей двоюродной сестре Татьяне Гуцевой.

Васильков рассказал, как поступил в школу.

— Значит, решил стать холуем? — спросили мы.

— И вовсе нет! — вспыхнул Васильков. — Думаете, я один пошел в их школу? Сколько ребят насильно позагоняли! А не пойдешь, так или в Германию увезут, или здесь… сами знаете, что будет!

Да, мы это знали. И все же я задал ему неизбежный вопрос:

— А как же другие? Ведь не все служат немцам.

Васильков вскинул на меня взгляд:

— Для этого и приехал: может, кто с партизанами сведет.

По всему чувствовалось, что парнишка не врет.

— Не обязательно быть партизаном и жить в лесу, — продолжали мы.

— А как же иначе?

— Можно и в городе жить. И даже работать у них. Кстати, расскажи-ка поподробней, что это за школа, чему вас учат, что курсанты делают, кем вы станете, когда закончите учебу. Только учти: многое нам уже известно, так что врать не советую.