Фронт без линии фронта

которого еще уцелел парадный подъезд. Внутри было совсем темно.

Сорванные с петель двери, какая-то рухлядь валялись на лестнице. Он

прислушался. Где-то в глубине полуразрушенного дома в мертвой тишине,

видимо, уцелели часы с многодневным заводом. Мерные удары, похожие на звон

далекого колокола, поплыли над развалинами. Девять раз. Надо спешить!

Сгибаясь под тяжестью ноши, Либель поднялся на несколько ступенек,

лестница обрывалась, внизу чернел подвал. Осторожно, стараясь не шуметь,

Либель спустил туда убитого капитана. "С этим кончено,--подумал он.-- Через

несколько дней, не раньше, здесь найдут Ганса Шумахера".

Каждый решает по-своему

Генерал Кребс вернулся в штаб лишь под вечер, разбитый после дневного

сна. С тяжелой головой он принялся за чтение сводок. Все говорило о том, что

русские готовят новый удар на юге. Судя по темпам подготовки, наступление

могло начаться буквально со дня на день. Генерал задумался. Он снова

вспомнил о группе "Циклон -- Юг".

Сейчас именно в эти дни, самое благоприятное время для действий на юге.

Русские подтягивают в тылу резервы. Урал шлет технику: эшелон за эшелоном.

Для Кребса это не было чудом. Перед войной он работал в Москве помощником

военного атташе. И именно знание России, которым он всегда гордился, помогло

ему стать начальником генерального штаба сухопутных сил. Кребс вполне

наглядно мог представить себе, как из глубины Сибири, которую некоторые

верхогляды из вермахта считали ледяной пустыней, выходили и вступали в бой

все новые и новые советские дивизии. Россия -- "колосс на глиняных ногах",

как называли ее пропагандисты доктора Геббельса, -- превзошла его страну в

производстве военной техники. Но генерал Кребс понимал, что это еще не

последнее слово Советов. Он вспомнил афоризм канцлера Бисмарка: "Русские

долго запрягают, но быстро ездят". Это было сказано еще в прошлом веке...

"Однако еще не все потеряно, -- подумал генерал.-- Сейчас надо выиграть

время. Англичане и американцы в конце концов испугаются растущей мощи СССР,

а тогда..."

Его размышления перебил телефонный звонок. Генерал услышал в трубке

голос Эрнеста Кальтенбруннера -- начальника имперской полиции службы

безопасности "СД", правой руки всемогущего Гиммлера.

-- Только что я имел беседу с фюрером, генерал, он возлагает самые

большие надежды на план "Циклон". Я сказал фюреру, что на южном участке

фронта этот план уже начал осуществляться. Я не ошибся?

-- Разумеется, нет. Не позже завтрашнего вечера мы уже получим первые

сообщения от группы "Циклон-- Юг",-- ответил генерал.

Кребс и Кальтенбруннер поговорили о других делах. Но в конце разговора

начальник "СД" снова напомнил:

-- Так в ставке будут ждать сообщений о "Циклона". Положив трубку,

Кребс задумался. Значит, исполнять этот план должны армейские силы, а сливки

будут снимать "СД"! Ну ничего, он еще найдет возможность доказать, что

операцию организовал лично он, Кребс, и больше никто. Но прежде всего

следует ускорить ее начало.

Он приказал своему адъютанту телефонограммой запросить штаб-квартиру

абвера, когда капитан Шварцбрук будет направлен в русский тыл.

Прочитав телефонограмму, оберштурмбаннфюрер Клетц схватился за голову.

Мельтцер, узнав в чем дело, взволнованно заметался по бункеру.

-- На протяжении нескольких часов Кребс уже дважды спрашивает об этом

капитане. А где же ваш Либель? -- спросил Мельтцера оберштурмбаннфюрер. --

Человек, а тем более офицер -- это не иголка в сене! В свое время в Гамбурге

мы находили любого за два часа. А сейчас уже восемь!

-- Но вы забываете нынешнюю обстановку. Либель тоже достаточно опытный

человек. Вы еще мало знаете людей абвера.

-- Я когда-нибудь докажу вам обратное, дорогой подполковник.

-- Не уверен! Пока что вы своим поспешным докладом поставили и себя и

нас в неловкое положение. В нашем распоряжении остается максимум три-четыре

часа. А где Шварцбрук?

-- Это я вас должен спросить! Препирательства продолжались довольно

долго.

Мельтцер был в душе доволен тем, что Клетц попал в неловкое положение.

Это послужит ему уроком, не будет соваться не в свои дела. Подполковник был

твердо уверен в том, что со Шварцбруком ничего серьезного не приключилось.

Если бы капитан погиб во время бомбежки, то первый же санитар или

патрульный, увидев труп офицера, немедленно доложил бы об этом по

начальству. Безусловно, капитан жив. Может быть, он сошел по ошибке на одну

станцию раньше, а может быть, не дожидаясь Либеля, уехал в Берлин. Мельтцер

был уверен, что не позже завтрашнего утра Шварцбрук даст о себе знать.

Если бы заглянуть в мысли оберштурмбаннфюрера Клетца, то в них можно

было бы обнаружить полный сумбур. Он понимал только одно: если Шварцбрук в

ближайшие три-четыре часа не будет найден, то ему, Клетцу, угрожают большие

неприятности. Он вовсе не был уверен, что Либель сможет найти исчезнувшего

офицера, и с каждой минутой становился все раздражительнее, забыв о своей

полицейской вежливости.