Фронт без линии фронта

гибели своего руководителя, -- общаться с этим выдающимся человеком и

коммунистом. Рихард был чудесным парнем. Ради победы социализма он шел в

логово зверя. Его верность интернациональному рабочему движению была

неизмерима".

Но, пожалуй, еще больше значил Зорге для Одзаки. Этот вдумчивый,

серьезный человек, человек удивительной идейной и нравственной чистоты и

взыскательности, обрел в "шпионе" Рихарде Зорге друга. Он больше, чем

другие, был подвержен сомнениям. Ему казалось, что убеждения

интернационалиста и тем более совместная работа с Зорге противоречат его

глубокой любви к Японии, он мучился в поисках цельного мировоззрения. Зорге

помог ему в этом. Вечно занятый Зорге не жалел времени для Одзаки. Их

беседам, спорам, встречам не

было конца. В итоге Зорге сумел убедить Одзаки в том, что преданность

социалистическим идеям не исключает патриотизма, если речь идет о

патриотизме подлинном, а не мнимом. Возможно, он прибегал к тем же доводам,

которые потом приводил и на процессе: "Советский Союз не желает политических

и военных столкновений с другими странами. Нет у него также намерений

совершать агрессию против Японии... Именно эта идеологическая основа

отличает нас от тех, кого обычно называют шпионами".

Возможно, опираясь на свои московские статьи, утверждал, что социализм

и мир, Советский Союз и мир -- неделимы. Так или иначе утонченный Одзаки,

чьи письма к жене, изданные под названием "Любовь -- падающая звезда", и по

сей день считаются в Японии образцом эпистолярной лирики, стал убежденным

коммунистом, самым полезным, самым стойким соратником Зорге.

Восемь лет слаженной безукоризненной работы без единого провала -- это

объясняется единственно тем, что вся токийская пятерка была связана между

собой отношениями рабочей дисциплины, партийного товарищества, взаимной

критики и взаимного уважения, связана единой целью.

...Еще со времени оккупации Маньчжурии милитаристские круги Японии

вынашивали планы вооруженного нападения на нашу страну. Один из таких планов

японского генерального штаба назывался "План Оцу". В соответствии с ним

большое внимание уделялось увеличению численности и вооружению Квантунской

армии. Вот цифры, которые как нельзя лучше характеризуют эти агрессивные

приготовления: на 1 января 1932 года численность Квантунской армии

составляла 50 тысяч человек, в ее распоряжении было 40 танков, 300 орудий,

180 самолетов. К январю 1937 года численность армии увеличилась в 5 (!) раз.

Возросло соответственно и вооружение -- 439 танков, 1193 орудия, 500

самолетов.

Лихорадочно вооружается и Германия. По улицам Берлина, Гамбурга,

Франкфурта, Аахена маршируют головорезы со свастикой. Едкая гарь рейхстага

мешается с дымом книжных костров. Тельман брошен в тюрьму... Немецкие

хозяйки перешли на маргарин, львиная доля государственного бюджета идет на

пушки и самолеты.

А между этими двумя -- восточным и западным -- очагами войны

протянулась страна, где люди возводили плотины, встречали в полях трактора,

радовались своим, непривозным станкам. Катя Максимова уже возглавила

бригаду, ее подруга Лиза Канфель освоила новые, только что поступившие на

завод аппараты, друзья по Нижне-Кисловскому Борис и Соня Гловацкие уехали с

театром в Сибирь -- играть перед строителями, горняками, лесорубами.

Два мира: тот -- с кострами из книг, и наш -- с огнями Днепрогэса, с

добрым пламенем новых домен -- еще существовали бок о бок, но было ясно, что

коммунизм и фашизм вот-вот сойдутся в смертельной схватке. В Испании они уже

сошлись.

Оглядываясь на трагические события, развернувшиеся на улицах Мадрида, в

горах Гвадалахары, под небом Бильбао и Барселоны, с почти тридцатилетнего

расстояния особенно четко видишь это разделение сил. Не случайно же в окопах

интернациональных бригад встречаем мы упомянутых нами в начале очерка

сегодняшних профессора, дипломата, журналиста-международника, Яна Берзина --

людей, в разное время знавших Рихарда Зорге, но, между прочим, так и не

познакомившихся между собой. Не случайно со страниц книг о тех днях, из

рассказов очевидцев перед нами встает образ смуглого, похожего на испанца

советского командира, военного специалиста, полюбившего испанскую землю и

готового защищать ее до конца. Это--генерал... Плечом к плечу с московскими

друзьями Зорге в бригаде имени Тельмана сражались его соратники по

Германской компартии, в тот же строй встали товарищи Бранко по Белграду,

Парижу, Праге...

По эту же сторону фронта, на самом переднем крае, сражались Рихард

Зорге и его группа. И они собирались стоять насмерть.

"Чтобы бороться с фашизмом, -- писал в "Испанском дневнике" Михаил

Кольцов, -- вовсе не обязательно драться на фронте или даже приезжать в

Испанию. Можно участвовать в борьбе, находясь в любом уголке земного шара.

Фронт растянулся очень далеко. Он выходит из окопов Мадрида, он проходит