Фронт

Иван Авдеевич тщательно вытер ноги о маленький резиновый половичок и вошел в комнату. Он быстро снял пальто, не забыв, однако, аккуратно повесить его на деревянную распялку. Нетерпеливый взгляд был прикован к принесенному пакету, но он взялся за него только после того как сходил на кухню и вымыл руки. Иван Авдеевич долго возился, развязывая узелки, потом, свернув шпагат в колечко, убрал в ящик стола, а бумагу разгладил, сложил вчетверо и спрятал в буфет.

Толстые книги, матово поблескивая коленкоровыми переплетами, красиво выделялись на сукне письменного стола. Иван Авдеевич раскрыл том энциклопедии на титульном листе, придвинул каталог и, нетерпеливо потерев руки, обмакнул перо в чернильницу.

В дверь постучали. Человек в синей спецовке протиснулся в комнату, держа под мышкой несколько разной длины досок, покрытых вишневым лаком. Иван Авдеевич положил перо и торопливо поднялся навстречу.

— Ты вытер ноги, Петрович?

— Вытер, вытер. А как же.

— Тогда иди сюда, я сейчас тебе выговаривать буду. Столяр положил доски на пол, не торопясь достал

папироску и, только сделав глубокую затяжку, подошел к хозяину, нетерпеливо топтавшемуся у книжной полки.

— Это что? — сурово спросил Иван Авдеевич. — Разве так строгают, видишь — шероховато? Переплёт у книжки оцарапать можно.

Столяр провел пальцем по указанному месту и спокойно сказал:

— Так ведь здесь сучок был, Иван Авдеевич. Зря ты шумишь. Остругано хорошо и закрашено как положено. А как же?

Иван Аздеевич посмотрел на безмятежное лицо столяра, втянул носом воздух и поморщился:

— Уже успел? Приложился?

— А как же. Сегодня воскресенье. Не твоя бы просьба, ни в жисть за инструмент не взялся.

Иван Авдеевич смягчился:

— Да ведь я что, Петрович, я к тому, что средства свои нерационально расходуешь,

— Ну, это не твоя забота, — сурово оборвал столяр. — Показывай, где полку ставить. На мой взгляд, вроде бы и негде.

— А мы буфет отодвинем. На это место и ставь. Столяр повертел в пальцах папиросу, понюхал ее для

чего-то и переступил с ноги на ногу.

— Сорок лет живем мы с тобой в одном доме, Иван Авдеевич, еще по деревьям вместе лазали. А как же… Но непонятный ты для меня остался. Вроде бы и душевный человек, и скупости за тобой не замечал. А не лежит к тебе душа. — Он исподлобья оглядел большую светлую комнату, сплошь уставленную книжными полками. — Давно хотел спросить, для чего ты их всю жизнь, как крот в нору, тащишь, неужели одному человеку возможно прочесть такое количество книг?

Иван Авдеевич качнул головой и нетерпеливо потер руки:

— Ну что ты, Василий Петрович, право, какие-то несуразные вопросы задаешь! Да и что ты в этом понимаешь? Мало ли у кого какая склонность. Я вот люблю книги. Ну что в этом плохого?

— Плохого? — столяр прищурился. — А помнишь моего Кольку? Ему, когда он десятилетку кончал, одна книжка потребовалась, в библиотеке было не взять, там на нее в очередь записывались, так он говорит: «Пойду у Ивана Авдеевича спрошу». А я говорю: «Не ходи». А он свое: «Мне, мол, книжка позарез нужна, скоро экзамен». И пошел…

— Ну и что же! — запальчиво перебил Иван Авдеевич. — Разве я его плохо принял? За стол с собой, как родного, посадил, и перо подарил вечное…

— Не спорю. И обедом ты его накормил, и перо хорошее подарил, а вот книжки не дал.

Столяр погасил окурок, смял его в перепачканных лаком заскорузлых пальцах и сунул в карман спецовки.

Иван Авдеевич смущенно потер руки:

— Так ведь я не из-за жадности…

— Знаю, что не из-за жадности, а из-за чего — понять не могу. Потому и говорю, что непонятный ты… — Он замолчал и взялся за молоток.

Иван Авдеевич выжидающе потирал руки, но столяр не захотел продолжать разговора, быстро закончил работу и ушел.

Хозяин огорченно пожал плечами и задумался. Но вот его взгляд упал на принесенные книги, и лицо сразу разгладилось. Он взял уже занесенный в каталог том энциклопедии, любовно провел рукой по переплету и поставил на новую полку, потом, словно художник, закончивший отработку детали картины, отошел на несколько шагов и склонил голову набок.

В этот день Ивану Авдеевичу не удалось отдаться любимому делу. Едва он принялся вписывать в каталог том Бальзака, дверь снова открылась и вошел мальчик в пионерском галстуке, ведя за руку девочку в коротком платьице колоколом, с огромным бантом на подстриженной в скобку темной головке.

— Здравствуйте, дядя Иван Авдеевич, — звонко сказал мальчик.

— Здравствуйте, дядя Иван Авдеевич, — тихо повторила за ним девочка.

Иван Авдеевич посмотрел на детей и улыбнулся:

— Здравствуйте, племяши. Что это вы сегодня такие нарядные? Какое у тебя, Лизанька, платье красивое!

Девочка молчала, уцепившись обеими руками за руку брата. Ее ножка, обутая в маленькую красную туфельку, водила по рисунку паркета.

— У нее сегодня день рождения, — сказал мальчик.

— Вот как, гм… Сколько же тебе лет?

— Семь, — опять ответил за нее брат.