Фреска судьбы

— Я тоже так думаю. Но это может растянуться на долгие годы. А мы с вами, к сожалению, можем и не дожить. — Он тяжело вздохнул. — Я, видите ли, не верю в то, что доживу до старости. Натуры, подобные мне, умирают в молодом возрасте. Вы помните Лермонтова? Как это он сказал?.. «Теперь остынувшим умом разуверяюсь я во всем». Вот что-то подобное происходит и со мной.

— За все, как турок иль татарин,
Судьбе я равно благодарен.
У Бога счастья не прошу
И молча зло переношу. —

подал вдруг голос артист.

— Да, вы правы, — сказал Миронов. — Как бы я хотел обладать вашим умением воспринимать все стойко и объективно, господин идальго. Но нет… Видно, моя планида движется по иной траектории.

Евгений Александрович вздохнул и поднялся на ноги.

— Пойду пройдусь. А вы, Алеша, ложитесь спать. Завтра будет тяжелый день.

Миронов повернулся и неспешно направился к черным деревьям.

— Далеко не ходите, — сказал ему вслед артист. — Заблудитесь — ищи вас потом.

— Не волнуйтесь, господин идальго, я не настолько беспомощен, чтобы заблудиться в трех соснах.

Одинок я, нет отрады.
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем… —

раздался из тьмы голос Миронова.

Вскоре голос затих. Артист и Алеша немного посидели молча. Несмотря на то что рядом жизнерадостно и беспечно похрапывал Пирогов, на душе у обоих было мрачно и тревожно.

Артист взял палку и поворошил угли. Отбросил палку и сказал:

— Учитель прав. Эта власть еще долго продержится, попомните мое слово. И на наш век хватит, и нашим детям останется. Если они у нас когда-нибудь народятся, конечно.

— Вы думаете, народ и дальше будет терпеть такие издевательства? — спросил, не глядя на него, Алеша.

— Еще как будет. Наш народ сто изморов перетерпит. И еще спасибо комиссарам будет говорить за то, что не до конца убили.

— Вы ядовитый человек, идальго. Ваши слова могут отравить самую высокую душу. Вам вообще лучше поменьше говорить.

— Что я и делаю, — равнодушно произнес артист.

Алеша помолчал. Затем кашлянул в кулак и тихо сказал:

— Можно вас спросить?

— Валяйте.

— Почему вы вступились за меня? Там, в шинке.

Артист усмехнулся.

— Признаться, и сам не знаю. Слишком уж противная харя была у этого Белаша. Я, видите ли, не переношу самодовольства в любых его проявлениях. Ладно, господин Берсенев, давайте-ка ложиться спать.

— А Евгения Александровича не дождемся?

— К чему? Мне кажется, он хочет побыть один. В любом случае далеко ходить он не станет. Тем более с хромой ногой.

— Да, это вряд ли, — согласился Алеша. — Что ж, давайте спать.

* * *

Евгений Александрович сидел на корточках под высоким кленом со страдальчески сморщившимся лицом. Последние годы он испытывал сильные проблемы с пищеварением, но своим новым товарищам об этом, понятное дело, рассказывать не стал. Стыдно. Даже ушел подальше, чтобы они, не дай бог, чего-нибудь не услышали.

Боль была такая резкая, что бывший учитель еле сдерживался, чтобы не застонать.

«Вот ведь напасть, — думал он. — И какая постыдная напасть. У других болезни как болезни, а у меня… Что же я за человек такой… Что же за неудачное создание…»

Встав минут через десять и застегнув ремень на брюках, Миронов немного прошелся, чтобы разогнать кровь в затекших ногах. Левая вывихнутая нога еще немного побаливала, но уже не так сильно, как два часа назад.

Привалившись плечом к дереву, Евгений Александрович задрал голову и посмотрел на черные ветви деревьев, заслонявшие темно-синий небосвод с мириадами звезд.

— Одинок я, нет отрады… — тихо прошептал он. — Для чего мы созданы на свете? Куда идем? И почему так много зла причиняем друг другу вместо того, чтобы совместно бороться с одиночеством и холодом жизни?

Небо, как всегда, хранило молчание: равнодушно мерцали далекие, непостижимые звезды. Дунул ветер, и Евгений Александрович поежился. «Надо возвращаться», — подумал он. Евгений Александрович обернулся и внезапно ему сделалось страшно. Черные деревья обступали его стеной со всех сторон без единого просвета. И тут Евгений Александрович с изумлением понял, что он забыл направление, в котором ему следует идти.

«Главное не паниковать, — твердо сказал он себе. — Я не мог отойти далеко. Костер ведь где-то рядом».

Евгений Александрович снова оглянулся по сторонам, и ему показалось, что он узнал старую ель, мимо которой проходил, когда шел сюда. Немного поколебавшись, Миронов двинулся в направлении ели, миновал ее и побрел, тяжело опираясь на палку, дальше. Растительность становилась все гуще, так что ему приходилось уже продираться сквозь молодую поросль. Потом он наткнулся на огромные заросли каких-то колючих кустов и в недоумении остановился.

— Этих кустов здесь быть не должно, — сказал себе Евгений Александрович. — Однако же они есть. Это значит, что я иду неправильно. Куда же мне следует идти?

Бывший учитель снова посмотрел по сторонам. Подумал и опять сказал вслух, стараясь подбодрить себя уверенным голосом: