Фреска судьбы

Пирогов вышел наконец из оцепенения и двинулся к лежащему на траве телу.

* * *

— Это было ужасно, — тихо проговорил Миронов. — И эта кровь… Как много в человеке крови…

— Да, немало, — также тихо ответил ему Пирогов. Он покосился на артиста и сказал: — А идальго молодец. Ловко управился.

— Дождался, значит, благодарности-то? — с усмешкой произнес артист. — А то небось в звери меня записали.

— Что вы, идальго, мы же понимаем… — Алеша встретился с ним взглядом и тут же отвел глаза. — Вы себя нормально чувствуете?

— Для того, кто только что убил двоих человек, вполне прилично, — ответил артист. — Почему вы так на меня посмотрели?

— Просто… Вы сделали это так, как будто и раньше… — Алеша запнулся.

— Убивал людей? — договорил за него артист. — Нет. Я никогда прежде не убивал людей. Это в первый раз. Теперь вам спокойней?

Алеша сглотнул слюну и тихо произнес:

— Вы не должны себя ни в чем винить, господин Браккато. Это была вынужденная мера.

— Они бы нас точно жалеть не стали, — неуверенно поддакнул Евгений Александрович.

— Полно вам о них говорить, — поморщился Пирогов. — Умоляю, господа, выберите для разговора другую тему, от этой уже тошно. Вы знаете, когда-то, лет пять назад, будучи в Париже, я влюбился в артистку кабаре. Я увидел ее на сцене и буквально потерял голову. Я послал ей корзину белых роз и… — Пирогов осекся. — Что с вами, господин Берсенев? Вы плачете?

Алеша вытер рукавом глаза.

— Нет, вам показалось.

Далеко впереди послышался топот копыт.

— Черт, — с досадой проговорил Пирогов. — И спрятаться-то некуда. Что будем делать, идальго?

— Остановите лошадь, — сказал артист.

Пирогов натянул вожжи, и лошадка встала.

— Что теперь?

— Полезайте под дерюгу и ведите себя тихо. Так, будто вы покойник. Вы, Миронов, берите в руки вожжи. Алеша — прочь с телеги.

Когда ватага всадников приблизилась, Пирогов смирно лежал под дерюгой, а прочие стояли рядом с телегой, напустив на себя печальный вид. Атаман в сбитой набок черной папахе осадил коня.

— Что везете? — хрипло крикнул атаман.

— Тела убитых солдат, — сказал артист, сняв шляпу и смиренно прижав ее к груди. — Везем на родину хоронить.

— А ну, хлопцы, шапки долой! — скомандовал атаман.

Он сдернул папаху и осенил себя крестом. Остальные всадники последовали его примеру.

— Если хотите, можем вас сопроводить, — предложил атаман.

Артист вздохнул и грустно ответил:

— Да нет, не стоит. Нам тут недалеко.

— Ну как хотите! С богом, хлопцы!

Атаман стегнул коня, и отряд умчался, подняв за собой облако пыли.

Как только стук копыт стих вдали, дерюга зашевелилась, и из-под нее выглянула пухлая физиономия Пирогова.

— Ушли? — настороженно спросил он.

— Да, — ответил Алеша. — Ускакали.

— Фу ты черт. Думал, и впрямь в труп превращусь. Хорошо хоть заглянуть под дерюжку не догадались. Кто это был?

— А черт их знает, — ответил артист, нахлобучивая шляпу на голову. — Какая-то банда. Нынче их много развелось.

Пирогов выбрался из-под дерюги, выбил ладонью из камзола пыль и чихнул.

— Ну спасибо вам, господин итальянец, — сказал он, утирая платком нос. — В мертвецы меня записать — каково, а?

— Между прочим, он спас вам жизнь, — напомнил Алеша.

— Ну да, спас, — нехотя согласился Пирогов. — Впрочем, это они из страха уважают мертвецов. Обидеть мертвеца — плохая примета.

— Почему?

— Да потому что мертвец может отомстить. Придет во время боя и сделает так, что шальная пуля полетит тебе прямиком в лоб.

Алеша нахмурил брови и с сомнением спросил:

— Как же он это сделает?

— А я откуда знаю? — пожал медвежьими плечами Пирогов. — Как-нибудь сделает. Может, дунет на нее.

— На летящую пулю? — продолжал сомневаться Алеша.

Пирогов кивнул:

— Ну да. Мертвецы не подчиняются законам физики. А лихие люди очень суеверны. Каждый день ведь под смертью ходят.

Пирогов быстро перекрестился. Алеша посмотрел на него и вздохнул.

— Вы, Пирогов, неглупый с виду человек, а верите во всякую чушь, — сказал он.

— Может, чушь, может, нет, — ответил Пирогов. — Кто знает? Вот и товарищи бандиты предпочитают подстраховаться. Ох, матушки Пресвятые Угодницы, когда же все это кончится…

И Пирогов снова перекрестился, еще истовее, чем прежде.

* * *

Пегая лошадка постукивала по дороге копытами. Телега, поскрипывая, катилась вперед. Мерное поскрипывание настроило друзей на философский лад, и вот уже десять минут Алеша и артист вели друг с другом задушевный разговор.

— Я избегаю мыслить, — говорил артист. — От чрезмерных размышлений человек тупеет.

— В этом есть рациональное зерно, — соглашался с ним Алеша. — Но это касается только сухого, логического размышления. А если размышление прочувствовано?

— Тем более, — отвечал артист. — Если в сухом размышлении есть хоть какая-то польза, то прочувствованные размышления заводят человека в тупик. Чувствующий человек всегда пессимист, и рано или поздно он натыкается на стену и сознает себя обманутым.