Фреон

— Ох, и ничего ж себе дорожка, — буркнул Фельдшер, когда мы отмахали от «Схрона» Хоря уже далеко за Периметр. Детекторы замолчали больше часа назад, и в полной тьме, едва подсвеченной нашими налобными фонарями, мы ушли, видимо, ещё на пяток километров от границ Зоны, прежде чем тоннель расширился, превратившись в большой гулкий зал, а узкоколейка упёрлась в громадные запертые ворота, полностью перекрывавшие путь. Однако рядом с тяжёлыми створками вверх поднималась ажурная металлическая конструкция с лестничными маршами, а в стене чернел овальный дверной проём и несколько широких окон. Несмотря на то что трещин в потолке не было, под металлическими лестницами лежала большая гора глинистой земли, сломанная лопата и несколько пустых пластиковых бутылок. Прохлада тоннеля стала заметно свежее, когда мы поднялись по лестнице, а огонёк спички у двери начал трепетать и гаснуть.

— Да уж. Дорожка ничего себе так, — повторил Фельдшер, и Ересь вдруг рассмеялся.

— Чистым воздухом пахнет! Неужто вылезли, мужики? Всё, блин? Не, реально всё?

— Погоди, не торопись. Сквозняк ещё ничего не значит. Давайте тихо… там, на выходе, может, армейцы сидят, поэтому общаемся шёпотом и стараемся громко не топать. За мной самым малым ходом.

— Есть, босс. — Философ уже откровенно улыбался, и я впервые увидел, что парень почти счастлив — в глазах его вовсю светились весёлые искорки.

— Эх, чуваки! Классно-то как! Чувствуете — пахнет, а? Свежим таким? Бли-ин, теперь всё… вышли. Не, реально выползли, фак меня побери! Всё, на фиг, прощевай, Зона!

— Да заткнись ты уже! — беззлобно толкнув парня локтем, проворчал я. — Радоваться будешь, когда без приключений выйдем.

Короткий коридор, круто поднимающийся кверху, заканчивался большой круглой комнатой. Широкая дверь с выломанными створками была забетонирована, причём грубо — похоже, в помещение просто вылили несколько машин бетона, отчего к стене поднимался серый холм, наверху которого виднелась щель шириной с ладонь, в неё пробивался слабый лучик света. Выходы, понятное дело, были замурованы, однако в стене зиял широкий пролом, за которым начинался самый натуральный подземный ход, довольно широкий, укреплённый вдоль стен и потолка уже заметно подгнившими досками. Вот, собственно, откуда земля на полу тоннеля — копали, видимо, изнутри. От глинистых стен, перевитых корнями, веяло ощутимой прохладой, а запах свежести, травяной прели и почему-то лёгкого морозца становился всё сильнее.

Ход закончился тупиком, над которым немного прогибались несколько гнилых досок, видимо, присыпанных землёй. От несильного удара они хрустнули и с коротким глухим стуком попадали вниз.

Я даже не понял, что произошло. Жёлтый, непривычно яркий свет больно резанул по глазам. Немного привыкнув к резкой смене освещения и отплевавшись от мелкой грязи, дождём сыплющейся на лицо, я выбрался наверх.

Дом, в полу которого теперь зияло неровное отверстие, был давно заброшен. Крыша обвалилась полностью, превратившись в гору гнилых досок и шиферных осколков, одна из кирпичных стен просто завалилась, внутри дома уже успели вырасти небольшие деревца. Совсем как в Зоне. Если бы не ослепительно, ярко, непривычно, даже страшно не сияло над головой чистое, ясное небо, и лишь на севере высокой серой горой поднимались тучи. Если бы не лежали на упавших досках отдельные шапочки недавно выпавшего по поздней осени, но ещё не растаявшего снега, а лужи за порогом разрушенного дома не взялись иглами льда. От лёгкого морозца в воздухе едва заметно вспыхивали ледяные искорки.

— Вот теперь… вышли, — прошептал я, садясь прямо на шиферные обломки. Ни военных, ни кого-либо другого в пределах видимости не было. Небольшой посёлок был брошен настолько давно, что успел порасти лесом, рядом, тоже в редколесье, виднелись постройки, по всей видимости, воинской части — на ржавых воротах красовалась выцветшая звезда, а казармы, бытовки, здание штаба почти развалились — белый силикатный кирпич от времени размок, позеленел и крошился. От разрушенных домов в лес уходила бетонка, в стыках плит проросли тонкие, хилые деревца и стебли трав.

— Ух… я уже и забыл, как здесь бывает, — тоже почему-то шёпотом сказал Фельдшер, усаживаясь рядом. — Не верится. Не бывает так. Неужто отпустила Зона на Большую землю погостить?

— Выходит, что отпустила. — Я улыбнулся, полной грудью вдохнув сладкий холодный воздух, и с непривычки даже закашлялся.

Ересь промолчал. Он улыбался, закрыв глаза, и мял в руках комок снега, собранного с поваленной стены.

А потом мы шли по бетонке прочь от заброшенной военной части, вздрагивая от шума крыльев пролетающих птиц, заставляя себя просто идти, не выискивая взглядом аномалии на дороге. Опасаться теперь нужно было только встречи с человеком — трое вооружённых людей в защитных комбинезонах на охотников не походили никак, но дорога была пуста вплоть до шоссейки, на которую мы вышли через несколько километров. Там пришлось залечь в придорожных кустах — изредка по заиндевелому асфальту проносились машины, в основном армейские грузовики и легковушки.