Фрэнсис Дрейк

Испанский посол при английском дворе дон Диего Гусман де Сильва, располагавший широкой шпионской сетью, пронюхал о готовящейся экспедиции и поднял шум. Королева и Сесил успокоили его, заверив, что корабли собираются идти в Африку и Ост-Индию, а не в Америку. Де Сильва, кажется, поверил им и тут же послал в Лиссабон секретную депешу, предупреждая португальский двор о намерениях англичан вторгнуться в зону португальских интересов. Впрочем, вскоре до посла дошли слухи, что в упомянутом проекте тайно участвует купец с Канарских островов Педро де Понте и что — по просьбе Хокинса — он договорился с губернаторами Вест-Индии о том, как им обойти монополию Торговой палаты и приобрести у английских контрабандистов африканских невольников. От шпионов де Сильвы не укрылся и тот факт, что два королевских корабля, «Джизес оф Любек» и «Миньон», были переведены из Чатема к Тауэру, чтобы взять на борт вооружение и порох из королевского арсенала, а также большой запас бобов, которыми обычно кормили африканских невольников.

Посол снова отправился на прием к Елизавете. Королева выслушала испанца с подчеркнутым вниманием и заверила его, что оружие передано на корабли для защиты от возможных нападений со стороны французских пиратов и португальцев. Сесил согласно кивал и божился, что экспедиция собирается идти в Гвинею, дабы компенсировать потери Джорджа и Уильяма Уинтеров, корабль которых, как сообщалось выше, был захвачен и потоплен португальцами в 1565 году. В конце концов, получив по своим каналам дополнительную информацию о намерении англичан совершить рейс в Западную Африку, испанский посол вздохнул с облегчением. Тем более что сам Хокинс, неоднократно навещая его, всякий раз демонстрировал ему свои «верноподданнические чувства» к королю Испании.

А тем временем подготовка к плаванию шла полным ходом. В гавани Плимута снаряжались сразу четыре корабля, принадлежавшие братьям Хокинсам: «Уильям энд Джон», «Своллоу», «Эйнджел» и «Джудит».

Как уже сообщалось ранее, Фрэнсис Дрейк вернулся из Вест-Индии в сентябре 1567 года. Узнав об этом, Джон Хокинс связался с ним и пригласил присоединиться к новому заморскому предприятию. Дрейк охотно принял это предложение.

Находясь в Плимуте, будущий «бич испанских морей» познакомился с Мэри Ньюмэн — скромной девушкой из Сент-Будо, дочерью моряка Гарри Ньюмэна. Мэри настолько понравилась Фрэнсису, что он пообещал жениться на ней сразу же после возвращения из плавания.

Пока на корабли грузили снаряжение и провиант, у входа в Плимутскую гавань появилась испанская эскадра в составе семи судов; ею командовал фламандский адмирал Альфонс де Бургунь, барон де Вахен (de Wachen).Согласно официальной версии, он был отправлен герцогиней Пармской, наместницей Испанских Нидерландов, встретить Филиппа II, который собрался посетить Фландрию. Елизавета распорядилась оказывать испанцам любезный прием везде, куда бы они ни пришли. Но в Плимуте, куда испанцев занесла непогода, любезного приема не получилось. В соответствии с морским обычаем при входе в дружественный иностранный порт де Вахен должен был убрать марсели и спустить национальные флаги. Вместо этого он двинулся под испанскими флагами на один из внутренних рейдов — в гавань Кэттуотер, где стояли суда из флотилии Хокинса. Согласно воспоминаниям Ричарда Хокинса, его отец не на шутку встревожился и, когда испанцы оказались на расстоянии орудийного выстрела, велел канонирам плимутского замка и королевских кораблей открыть по непрошеным гостям огонь. Стрельба велась до тех пор, пока де Вахен не спустил флаги и не изменил курс, став на якорь к северу от острова Сент-Николас.

Отвечая на гневные протесты испанского адмирала, Хокинс заметил, что тот нарушил «международные правила вежливости» и тем самым задел честь его суверенной госпожи. Разгорелся дипломатический скандал. Чтобы замять его, Сесил отправил Хокинсу письмо с порицанием его действий и требованием объяснить причину стрельбы по испанским кораблям. Копия этого письма была передана испанскому послу де Сильве: испанский двор должен был знать, что английское правительство непричастно к инциденту. В то же время в Плимут прибыл еще один посланник с личным письмом королевы, в котором она похвалила Хокинса, но добавила: «…Вы должны понять, что ваш суверен не может нести ответственность за подобные действия, как и за те, которые могут случиться в будущем».