Фрейд

Еще один случай, который Сигизмунд запомнил во всех подробностях, укрепил убежденность родителей в том, что они воспитывают гения. В 11 или 12 лет он сидел с отцом и матерью в ресторанчике на Пратере, знаменитом венском парке. Там от стола к столу ходил человек и за небольшую плату сочинял стихи на любую предложенную тему. «Родители послали меня пригласить импровизатора к нашему столу; он оказался благодарным посыльному. Прежде чем его успели попросить о чем-нибудь, он посвятил мне несколько рифм и считал в своем вдохновении вероятным, что я еще стану когда-нибудь министром». В либеральной атмосфере 60-х годов XIX века это пророчество казалось вполне возможным. Оглядываясь назад, Фрейд приписывает свое желание изучать юриспруденцию именно такого рода впечатлениям.

Совершенно естественно, что многообещающего молодого человека объявили надеждой семьи. Сестра Анна свидетельствует, что у него всегда была отдельная комната, каким бы стесненным ни было материальное положение родителей. Переехав в Вену, Фрейды поселились в традиционном еврейском районе Леопольдштадт, протянувшемся вдоль северо-восточной окраины города. Когда-то здесь располагалось венское гетто, которое вбирало в себя постоянно увеличивающийся поток еврейских иммигрантов из Восточной Европы, и теперь эти кварталы снова быстро превращались в некое подобие гетто. Приблизительно половина из 15000 евреев, живших в Вене в 1860 году, сосредоточилась именно в этом районе. Леопольдштадт нельзя было назвать трущобами. Его выбирали для жительства многие состоятельные евреи, однако большинство теснилось в перенаселенных, убогих кварталах. Фрейды принадлежали к этому большинству.

Через какое-то время финансовое положение Якоба Фрейда несколько улучшилось, скорее всего благодаря помощи двух старших сыновей, более удачливых, чем он сам. Дела Эммануила и Филиппа после переезда в Манчестер резко пошли в гору. Но даже после того, как Якоб смог позволить себе снять более просторное жилье и нанять слуг, оплачивать детям занятия живописью, а также походы в Пратер, семья все равно была вынуждена довольствоваться шестью комнатами. Эта квартира, в которую они переехали в 1875 году, когда Сигизмунд учился в университете, вряд ли могла считаться роскошной для такой большой семьи. Младший сын Александр, пять сестер и их родители теснились в трех спальнях. И лишь у будущего основателя психоанализа был отдельный «кабинет», принадлежавший только ему, – длинная и узкая комната с окнами на улицу, все больше и больше загромождавшаяся книгами, единственной роскошью, доступной Фрейду в юношестве. Здесь он занимался, спал и зачастую ел в одиночестве, чтобы сэкономить время для чтения. Здесь же он принимал своих университетских друзей – товарищей по учебе, как называла их его сестра Анна, а не товарищей по развлечениям. Он был внимательным, но немного деспотичным братом, помогал сестрам и Александру с домашними заданиями и рассказывал об окружающем мире: склонность к поучениям обнаружилась у него еще в школьные годы. Сигизмунд также взял на себя роль довольно педантичного цензора. По воспоминаниям Анны, когда ей было 15 лет, он не одобрял, что она читает Бальзака и Дюма, считая их сомнительными авторами.

В семье спокойно воспринимали юношеский максимализм – диктат Сигизмунда – и поддерживали в нем ощущение исключительности. Если его потребности вступали в противоречие с потребностями Анны или остальных, предпочтение без всяких вопросов отдавалось ему. Когда Сигизмунд пожаловался, что шум от уроков игры на пианино, которые брала Анна, мешает ему заниматься, инструмент тут же исчез из дома. Мало у кого из семей среднего класса Центральной Европы не было пианино, но эта жертва меркла перед блестящей карьерой, которую Фрейды прочили прилежному и энергичному Сигизмунду.