Читаем Фрегор Ардин полностью

— Огонь Великий, Огонь Справедливый, — позвал он. — Ты знаешь. Всё прощается, пролившим невинную кровь не прощается. Пусть семя их до седьмого колена проклято будет. Пусть младенцы их в чревах сгниют до рождения. Пусть дома их им же на головы рухнут, и шатры их смертными покрывалами им станут…

Он повторял старинные, памятные с уроков «закона Огненного» слова древнего проклятия так, будто не древние пророки, а он сам сейчас создаёт их.

Промёрзшие ветки и стебельки горели медленно, и он успел всё сказать. Кого он проклинал? Мажордома с Милком, Ардинайлов, пятёрку парней? Или с ними заодно и создавших смертный конвейер, рабство, Амрокс, фирму «Три кольца»? Всех ургоров, наконец?

Когда от его костерков осталась только чёрная пыль, он смахнул её на пол и пошёл к выходу. От двери обернулся и поклонился лежавшим на столах.

— Пусть вам в Ирий-саду тепло и светло будет, — сказал он по-склавински и закончил по-ургорски. — Простите меня. Я себя не прощаю.

Щёлкнув выключателем, он погасил белый холодный свет и вышел. Залитый лунным светом парк, отчуждённый круглый диск луны, хрустящая от инея дорожка. И холод. Холод снаружи и холод внутри. Да, он не может тронуть убийц Снежки, и потому, что этим подставит всех остальных, и потому, что не воскресит Снежку, и потому, что сам должен выжить. Должен. Он на задании, он в разведке. Он должен вернуться с добытой информацией и доложить. А всё остальное побоку. Нет, на потом. Приплюсуем к счёту, а сводить его будем у Огня. «Матери набольшие, матери-владычицы, нет мне прощения, я знаю, примите убитых в Ирий-саду, мне туда ходу нет по делам моим, Огонь Великий, дай мне силы, ты Справедливый, пойми меня…»

На рабской половине тот же холодный пронзительный свет. Он спустился в казарму и вошёл в спальню. Все спали. Или делали вид, что спали. Гаор быстро разделся и пошёл в душ. Ему завтра с утра на выезд. А Милок и Мажордом… а вот эти от него не уйдут, здесь он найдёт способ. А те пятеро… аггел, конец тренировкам, жаль, но ему теперь с ними в спарринге не работать, поубивает он их к аггелам копчёным. А они свободные, их ему трогать нельзя. Дегфедой вся казарма ответит.

Он тщательно, но без удовольствия вымылся и уже вытирался, когда в раздевалку вошел Милок. Одетый по-рабочему, но уже в шлёпках, с полотенцем и расхожей одеждой в руках.

— Чего не спишь? — весело спросил он Гаора. — Скучно одному?

И захохотал, очень довольный своим остроумием.

Гаор ещё раз протёр сухим углом полотенца шею и опустил ошейник. «Вот дурак, — даже без особой злобы спокойно подумал он о Милке, — сам на рожон лезет». А Милок, будто в самом деле ничего не замечая, разделся, небрежно швырнув в ящик для грязного рабочую шёлковую форму, и уже с мылом и мочалкой в руках спросил:

— Слушай, Дамхарец, а чего ты её так нетронутой и оставил? Может, ты того? Импотент?

И заржал. Вернее, начал ржать, но тут же захрипел, прижатый к стене за горло жёсткой хваткой Гаора.

— Кто я и почему я, — спокойно и даже скучно заговорил, не повышая голоса, Гаор, — не твое свинячье дело. А вот ты сейчас станешь. И не импотентом, а кастратом. На хрена тебе, подстилке паскудной, яйца?

— Это не я, — захрипел, цепляясь за его руку, Милок, — это Мажордом…

— Отца сдаешь, паскудник? — даже удивился Гаор. — К нему у меня свой счёт, а к тебе свой. Снежку ты подставил, и забаву ты придумал.

Наверняка Гаор этого не знал, говорил наугад, но попал. Он понял это по сразу побелевшему лицу Милка.

— Ну и как? — спросил Гаор. — Порадовал ты дедушку? Простил он тебе щетину твою?

Удерживая Милка по-прежнему за горло одной рукой, он тыльной стороной другой провел по груди Милка и подчёркнуто удивился:

— Да ты никак бреешься? А что это запрещено, ты знаешь? Да за такое нарушение и тебя, и Мажордома вполне в печку можно отправить. Рабу бриться запрещено. А ты, дурак, не знаешь, что от бритья щетина жёстче только делается? Ну, никакой цивилизованности. Надо тебе за такое и член заодно оторвать. В печке он тебе всё равно ни к чему. Да и подстилке тоже.

Милок дёрнулся, и Гаор ударил его коленом между ног. Милок вскрикнул и обмяк, потеряв сознание.

— Отпусти его, — негромко сказали за спиной Гаора.

Гаор узнал голос Первушки и так же негромко ответил, не оборачиваясь:

— Нет, он свой счёт ещё не оплатил.

— Отпусти. Он не трогал твою… Снежку. Это Второй Старый.

— Что отец твой нелюдь, — голос Гаора был пугающе спокойным, — он за это перед Огнем ответит. А что сынок твой паскудник и сволочь, так за себя он сам отвечать должен. Давай, гадёныш, чухайся, не симулируй, это только начало.

Милок открыл глаза.

— Пощади, — безнадёжно попросил он. — Мама, скажи ему.

Гаор раздвинул губы в злом оскале:

— Это дикари поселковые матерей слушают и почитают. Нет, паскудник, тебя не отмаливали.

За его спиной напряжённо дышала Первушка. Да будь на её месте в самом деле поселковая, да разве бы он посмел при матери её родного, кровиночку тронуть, по первому бы слову отпустил, а эти сволочи…

Перейти на страницу:

Все книги серии Мир Гаора

Мир Гаора (сон 1-8)
Мир Гаора (сон 1-8)

Ещё один мир!Земля? Вряд ли. Но почему-то земные мелкие реалии вроде "кофе" не хочется заменять выдуманными терминами. Оставим, как получается.Время? А чёрт его знает! Параллельное, перпендикулярное, касательное, аналогичное… не все ли равно.Просто сегодня под утро 14 марта 2002 года я вошла в этот мир. И с пробуждением сон не разрушился мелкими невоспроизводимыми осколками, а остался, и весь день я жила в этом мире. Да будет так!Господин профессор Зигмунд Фрейд, что же это за мир, в котором снятся такие сны.И назовём этот мир… Аналогичный? Уже есть.Альтернативный? Но это уже общепринятый термин для обозначения вариантов развития Земли.Может быть, перпендикулярный? Или просто по имени главного героя.И как в Аналогичном мире вместо глав — тетради, то в этом мире будут сны.

Татьяна Николаевна Зубачева

Самиздат, сетевая литература
Начало
Начало

Вселенная множественна и разнообразна. И заполнена множеством миров. Миры параллельные – хоть по Эвклиду, хоть по Лобачевскому – и перпендикулярные, аналогичные и альтернативные, с магией и без магии, стремительно меняющиеся и застывшие на тысячелетия. И, чтобы попасть из одного мира в другой, приходится использовать межзвёздные и межпланетные корабли, машины времени и магические артефакты, порталы и ещё многое другое, пока не названное. А иногда достаточно равнодушного официального голоса, зачитывающего длинный скучный официальный текст, и ты оказываешься, никуда не перемещаясь, в совершенно ином, незнакомом и опасном мире. Возвращение невозможно, и тебе надо или умереть, или выжить. А бегство – это лишь один из способов самоубийства. И всё вокруг как в кошмарном сне, и никак не получается проснуться. Господин доктор Зигмунд Фрейд, что же это за мир, в котором снятся такие сны?

Татьяна Николаевна Зубачева

Социально-психологическая фантастика
Сторрам
Сторрам

Вселенная множественна и разнообразна. И заполнена множеством миров. Миры параллельные – хоть по Эвклиду, хоть по Лобачевскому – и перпендикулярные, аналогичные и альтернативные, с магией и без магии, стремительно меняющиеся и застывшие на тысячелетия. И, чтобы попасть из одного мира в другой, надо использовать межзвёздные и межпланетные корабли, машины времени и магические артефакты. А иногда достаточно равнодушного официального голоса, зачитывающего длинный скучный официальный текст, и ты оказываешься, никуда не перемещаясь, в совершенно ином, незнакомом и опасном мире. Возвращение невозможно, и тебе надо или умереть, или выжить. А бегство – это лишь один из способов самоубийства. И всё вокруг как в кошмарном сне, и никак не получается проснуться. Господин профессор Зигмунд Фрейд, что же это за мир, в котором снятся такие сны?

Татьяна Николаевна Зубачева

Социально-психологическая фантастика

Похожие книги