Читаем Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа полностью

Квазимистическая натурфилософия Риттера навела его на мысль о том, что ключевым принципом вселенной является противостояние между полюсами. Соответственно, читая о том, как Уильям Гершель открыл инфракрасное излучение, поместив индикатор за красным концом спектра солнечного света, он высказал предположение о том, что в другом конце спектра должен быть противоположный тип света. Гершель использовал термометр для определения влияния инфракрасного света, но этот прибор не сработал на фиолетовой стороне света. Риттер использовал хлорид серебра, который, как ему было известно, реагирует на свет, окрашиваясь в черный цвет, и быстрее всего он почернел при переходе от красного к фиолетовому цвету. Поместив колбы с хлоридом серебра в синей части спектра и сразу же за ней, он обнаружил, что именно здесь быстрее происходило потемнение. Риттер окрестил открытую им видимую энергию «химическими лучами».

Но амбиции Риттера, как и Франкенштейна, простирались за пределы «весьма мизерной реальности». Как писал Новалис, он же Фридрих фон Харденберг, поэт и горный инженер, «Риттер в самом деле ищет подлинную душу мира природы! Он хочет расшифровать ее видимый и осязаемый язык и объяснить возникновение высших духовных сил». Обратите внимание на параллель с преклонением Виктора перед учеными, которые «искали секрет бессмертия и власти», и его почти бредовым замыслом: «Я сделаю больше, много больше; идя по проложенному пути, я вступлю затем на новый, открою неизведанные еще силы и приобщу человечество к глубочайшим тайнам природы».

Поиск «души мира», который вел Риттер, по-видимому, был направлен на гальванические реакции, и ирландский химик Ричард Ченевикс, член Королевского общества, во время научного путешествия по Германии взволнованно писал сэру Джозефу Бэнксу об успехе Риттера в Йене. По его словам, именно Риттер делал «самую интересную» работу, добиваясь «важнейших результатов» с помощью большой гальванической батареи, которая оказывала «мощнейшее воздействие на организм», при этом сохраняя «наиболее деликатные органы».

В 1804 году Риттер переехал в Мюнхен, чтобы занять должность в Баварской академии наук. В августе того же года Ченевикс писал Бэнксу, предупреждая его о том, что хотя «Риттер является единственным человеком подлинного таланта» из всех, с кем ему приходилось встречаться, он попал под влияние «Натурфилософии»[19], и «его мысли и принципы перевернулись». В ноябре Ченевикс намекнул, что Риттер замышляет что-то шокирующее и противозаконное:

«Я видел, как он повторяет свои эксперименты, и они кажутся весьма убедительными. Не берусь сказать, была ли в них какая-то хитрость… Невозможно замыслить что-либо столь же отвратительное и унизительное для человеческого понимания, как его фантазии».

Природу этих фантазий Ченевикс не уточняет, но из изданной после его смерти автобиографии «Заметки молодого материалиста» можно предположить, что исследования Риттера шли все больше в оккультном направлении, где лозоходство сменялось гальваническим оживлением трупов – сначала животных, потом людей. Доказательств этому у нас нет, но карьера и душевнее здоровье Риттера были подорваны. Он потерял интерес к семье, заперся в своей лаборатории и в конце концов сошел с ума и умер в нищете и болезни в 1810 году в возрасте всего тридцати трех лет. Ричард Холмс, биограф Шелли и специалист по истории романтической науки, отмечает: «При других обстоятельствах его мемуары могли быть мемуарами молодого Виктора Франкенштейна».

Холмс предполагает, что грустная готическая история Риттера могла дойти до Мэри и Перси через один из множества источников. О ней знал Дэви и, возможно, Лоренс, учившийся в Германии, и мог знать Полидори. В предисловии к первому изданию «Франкенштейна» Перси отдельно упоминает «некоторых немецких писателей-физиологов»[20]; вполне возможно, что одним из них был Риттер.

<p>Образы идеального отца</p>

Основные гипотезы о реальном прообразе Франкенштейна сводятся к лицам, которых Мэри и Перси наверняка знали лично. Один из таких кандидатов – Уильям Лоренс, хирург, оказавший огромное влияние на Перси и Мэри и их взгляды в области биологии, витализма и материализма. Лоренс был известен как анатом и, прежде всего, бесстрашный защитник нового механистического и материалистического направления в научном мышлении. Он отстаивал радикальные и дерзкие научные принципы, ставшие причиной его конфликта с правящей верхушкой и создавшие ему репутацию опасного и даже безбожного материалиста, – обвинения, которым подвергался и герой Мэри.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

19 мифов о популярных героях. Самые известные прототипы в истории книг и сериалов
19 мифов о популярных героях. Самые известные прототипы в истории книг и сериалов

«19 мифов о популярных героях. Самые известные прототипы в истории книг и сериалов» – это книга о личностях, оставивших свой почти незаметный след в истории литературы. Почти незаметный, потому что под маской многих знакомых нам с книжных страниц героев скрываются настоящие исторические личности, действительно жившие когда-то люди, имена которых известны только литературоведам. На страницах этой книги вы познакомитесь с теми, кто вдохновил писателей прошлого на создание таких известных образов, как Шерлок Холмс, Миледи, Митрофанушка, Остап Бендер и многих других. Также вы узнаете, кто стал прообразом героев русских сказок и былин, и найдете ответ на вопрос, действительно ли Иван Царевич существовал на самом деле.Людмила Макагонова и Наталья Серёгина – авторы популярных исторических блогов «Коллекция заблуждений» и «История. Интересно!», а также авторы книги «Коллекция заблуждений. 20 самых неоднозначных личностей мировой истории».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Людмила Макагонова , Наталья Серёгина

Литературоведение
MMIX - Год Быка
MMIX - Год Быка

Новое историко-психологическое и литературно-философское исследование символики главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как минимум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригинальной историософской модели и девяти ключей-методов, зашифрованных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выявленная взаимосвязь образов, сюжета, символики и идей Романа с книгами Нового Завета и историей рождения христианства настолько глубоки и масштабны, что речь фактически идёт о новом открытии Романа не только для литературоведения, но и для современной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романов , Роман Романович Романов

История / Литературоведение / Политика / Философия / Прочая научная литература / Психология
100 великих литературных героев
100 великих литературных героев

Славный Гильгамеш и волшебница Медея, благородный Айвенго и двуликий Дориан Грей, легкомысленная Манон Леско и честолюбивый Жюльен Сорель, герой-защитник Тарас Бульба и «неопределенный» Чичиков, мудрый Сантьяго и славный солдат Василий Теркин… Литературные герои являются в наш мир, чтобы навечно поселиться в нем, творить и активно влиять на наши умы. Автор книги В.Н. Ерёмин рассуждает об основных идеях, которые принес в наш мир тот или иной литературный герой, как развивался его образ в общественном сознании и что он представляет собой в наши дни. Автор имеет свой, оригинальный взгляд на обсуждаемую тему, часто противоположный мнению, принятому в традиционном литературоведении.

Виктор Николаевич Еремин

История / Литературоведение / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии