Фракс и монахи-воины

- Но они же убили Дрантаакса! - тупо сказал я, глядя на капитана.

- И теперь их нет, - усмехнулся в ответ капитан, вскидывая бровь. - Какая удача, Фракс! Я знаю, ты стараешься сделать все, чтобы снять подозрения с клиента, но я человек занятой и не имею права зря терять время. Если тебе доведется прикончить ещё одного бандита, и тот чудесным образом опять окажется убийцей Дрантаакса, умоляю, не сообщай мне об этом.

Понятно. Капитан решил, что я все выдумал. Возможно, он подозревает, что я, заранее узнав о кремации, явился к нему со своей теорией.

- Ты был хорошим солдатом, Фракс, но как от сыщика от тебя толку не больше, чем от евнуха в борделе.

И с этими словами он удалился, оставив меня тоскливо проклинать судьбу. Надо же случиться такому, что консул именно сейчас решил отвалить средства городским моргам. И почему, Фракс, тебе так не везет? Если эта парочка имела отношение к убийству Дрантаакса, все следы преступления вознеслись к небу вместе с дымом. Итак, я уныло побрел в “Секиру мщения”, размышляя на ходу о том, что делать дальше.

У меня оставалась статуя, но толку от неё было мало. Человек неискушенный мог бы подумать, что на ней должны остаться следы тех людей, которые убили скульптора, ведь, погружая скульптуру в магический карман, они, с точки зрения обывателя, обязательно оставили на ней часть своей ауры, которую способен обнаружить маг. Но те, кто лучше знаком с магией, знают, что это совсем не так. Или не совсем так. Да, следы были, но магическое пространство их полностью смыло. Одно из правил, которое я запомнил из полученных в юности уроков, гласит: “Любое тело, помещенное в магическое пространство, сохраняет все свои физические свойства, полностью утрачивая при этом любые магические качества или магические проявления, присущие ему до погружения”. Указанные в правиле “магические проявления” включают в себя и следы ауры. Словом, блестящая находка статуи ни на йоту не приблизила меня к освобождению Гросекса. Теперь, когда главных подозреваемых не стало, я просто не представлял себе, как мне спасать клиента.

- Видимо, придется копать дальше, - проворчал я, ни к кому не обращаясь, и велел подать пива.

Как вы догадались, я уже успел вернуться в “Секиру мщения”. Продолжая размышлять, я пришел к выводу, что замысел преступления не мог принадлежать двум недавно отошедшим в мир иной бандитам, как бы опытны они ни были.

Сулания сидела в баре, и я задал ей ещё несколько вопросов:

- Где ваш отец раздобыл кошель?

Она не знала, но думала, что отец привез кошель ещё в юности из путешествия на Запад.

- Это крайне редкостный предмет, - сказал я. - Вам известно, что закон запрещает частным лицам иметь в собственности подобный кошель? Насколько мне известно, в Турае - лишь два таких предмета и оба принадлежат королю. Если бы Талия схватили с этим кошельком, он кончил бы жизнь, ворочая веслом на каторжной триреме.

Кошели были у нас под запретом потому, что король тревожился: а вдруг владелец такого кошелька, добившись аудиенции, возьмет да и извлечет из воздуха меч. И это будет не первое убийство правителя, совершенное подобным образом. Хотя, по правде говоря, думаю, что Талий чувствовал себя в безопасности, используя кошель для поставок “дива” во дворец: дело в том, что подобного рода магические предметы могут быть обнаружены - да и то с большими трудностями - только опытными магами. Причем искать его надо специально. Кто мог предполагать, что опустившийся вконец Талий может быть владельцем столь редкой и ценной вещи?

Сулания допила пиво и огляделась, желая заказать ещё кружечку.

- Итак, Сулания, создается впечатление, что тот, кто убил вашего отца, прикончил и Дрантаакса. У меня имелась пара подозреваемых, но, к сожалению, сейчас нет к ним доступа. Кто-нибудь знал о существовании кошелька?

Если кто и знал, то Сулания об этом не знала. Она вообще мало что знала. Ей постоянно хотелось выпить, и в этом смысле “Секира мщения” оказалась для неё роднее, чем родной дом. Я предложил взять ландус и доставить её в Тамлин, но Сулания заявила, что останется здесь еще. Бедная девочка! Ну конечно, ей, дочери мага из Тамлина, ни разу не доводилось бывать в таких тавернах. Конечно же, ей здесь очень понравилось.

- Я никогда не пробовала пива. У нас в доме было только вино, - горестно сообщила она.

Оставив Суланию наедине с очередной кружкой, я поднялся к себе, но стоило мне войти в комнату, как в ведущую на улицу дверь кто-то постучал. Я спросил, кто там. Оказалось, что меня решила посетить троица монахов. Эти (в отличие от тех, что навещали меня в прошлый раз) вежливо осведомились, можно ли им войти. Балахоны на них были желтые, и я благосклонно кивнул. На тех, что хотели меня обворовать, были красные балахоны. Итак, я их впустил, и в мою контору вошли три монаха - два молодых плюс один старый, весьма почтенного вида. Юные монахи уважительно стояли, пока я смахивал мусор со стула для их старейшины. Несмотря на весьма преклонный возраст, старец передвигался быстро и легко, а когда он сел, его спина оказалась прямой, как палка от швабры.