Фрайди

(Эта «домашность», думала я, она что, необходима, чтобы возглавлять государство? А ведь если задуматься - и правда в истории не отыщется ни одного политического деятеля, который далеко продвинулся бы в политике, блистая настоящей красотой. За исключением, пожалуй, разве что Александра Великого, но у этого, так сказать, имелся трамплин - его папаша был императором.)

Ну, в общем, образно говоря, «Вояка» Тамбрил напоминал лягушку, которая пыжится изо всех силенок, пытаясь изобразить из себя жабу, но у нее плоховато получается.

Президент Конфедерации откашлялся:

- А она что тут делает?

Джордж быстро ответил:

- Сэр, я должен сделать заявление! Этот человек… этот человек, - он указал на Морри, который как ни в чем не бывало продолжал кусать зубочистку, - пытался разлучить меня с моей дорогой, возлюбленной сестрой. Он заслуживает наказания!

Тамбрил зыркнул на Морри, на меня и снова - на своего телохранителя.

- Это правда?

Морри принялся оправдываться, утверждая, что ничего подобного не делал, ну а даже если и сделал, то только потому, что ему так было приказано самим Тамбрилом, и вообще, он думал…

- Думать тебе не положено! - отрезал Тамбрил. - Я с тобой позже разберусь. И почему дама стоит? Принести стул для нее. Что, я обо всем тут должен заботиться?

Как только я уселась на стул, принесенный Морри, президент обратился к Джорджу:

- Сегодня вы совершили великий подвиг, друг мой. Да, сэр, настоящий подвиг. Великая калифорнийская нация горда тем, что растит таких сыновей! Как вас зовут, герой?

Джордж назвал свое имя и фамилию.

- Пейролл… Прекрасная калифорнийская фамилия, мистер Пейролл, она вписана золотыми буквами в нашу историю со времен первых рейнджеров, которые вышвырнули с наших земель шайку испанцев, до тех светлых дней, когда неустрашимые патриоты выкинули отсюда бандитов с Уолл-стрит. Вы не будете возражать, если я буду называть вас по имени, Джордж, друг мой?

- Никаких возражений, сэр.

- А вы можете называть меня «Вояка». Вот главный предмет гордости нашего великого народа - мы все равны, Джордж.

Тут я позволила себе вмешаться:

- Это и к искусственникам относится, президент Тамбрил?

- А?

- Я спросила насчет искусственных людей вроде тех, кого производят в Беркли и Дэвисе. Они тоже равны?

- А… малютка, тебе не следовало бы вмешиваться, когда говорят старшие, но я отвечу на твой вопрос: как может человеческая демократия распространяться на тех, кто не является человеческими существами? Разве кошка может голосовать? Или автомобиль марки «Форд»? Отвечай!

- Нет, но…

- Вот и все. Все равны, все имеют право голосовать, но должна же где-то быть граница. А теперь, будь добра, помолчи и не мешай, пока говорят мужчины. Джордж, то, что вы сделали сегодня - ну, в общем, если бы этот злодей действительно покушался на мою жизнь - а он не покушался, и мы об этом забудем, и вы не вспоминайте - вы не могли бы повести себя лучше, чтобы прославить традиции национального героизма великой Калифорнийской Конфедерации. Я горжусь вами!

Тамбрил встал и вышел из-за письменного стола. Сложив руки за спиной, он принялся расхаживать взад-вперед по кабинету. Тут-то я и поняла, почему он показался мне выше ростом.

У него был либо очень высокий стул, либо под обычным стулом стояла какая-то подставка. На самом деле он мне едва до плеча доставал. Расхаживая, он рассуждал вслух:

- Джордж, в моей официальной семье всегда найдется место для мужчины такого геройства и отваги. Кто знает - может ведь настать день, когда вы на самом деле спасете меня от преступника, который на самом деле будет покушаться на мою жизнь. О, бесспорно, я имею в виду исключительно вражеских лазутчиков. Люди в Калифорнии - наши стальные патриоты - они все любят меня за то, что я сделал для них с тех пор, как тружусь здесь, в Октагоне. Но другие страны завидуют нам, завидуют нашему богатству, нашей свободе, нашей демократии! И порой, увы, эта их зависть выражается в жестокости, в насилии.

Он немного постоял, склонив голову набок, мысленно любуясь не то собой со стороны, не то всей великой калифорнийской нацией.

- Вот видите, это только самая малая, самая ничтожная малость из того, чем приходится платить за привилегию стоять во главе служения государству! - патетически изрек он. - Но приходится платить, платить, несмотря ни на что. Джордж, если бы вам пришлось отдать свою жизнь - самое дорогое, что у вас есть, - за то, чтобы глава вашей страны остался в живых, вы пожертвовали бы собой?

- Маловероятно, - ответил Джордж.

- А? Что вы сказали?

- Видите ли, когда я голосую - а голосую я, правду сказать, не так уж часто, - я голосую за ревизионистов. А наш теперешний премьер-министр - реваншист. Сильно сомневаюсь, что ему может понадобиться моя жизнь.

- Какого дьявола? О чем вы?

- Je suis Quebecois, Monsieur le Chef d’Etat[22]. Я из Монреаля.

ГЛАВА 16