Фрай Уэнсли – борец с нечистью

Бран Тар в последний раз похлопал пастора по плечу, больше они уже не встретятся, дух покойного колдуна навсегда останется служить лесу, тогда как дух здравствующего экзорциста еще должен преодолеть множество препятствий и отыскать свой путь.

Пастор вынырнул из сновидения и сел в гостиничной кровати, ему еще тяжело дышалось после вещего сна, но он разумом принял то, что с ним попрощались. Теперь дядя возглавит братство и Фрай будет подле своего родственника, поскольку недаром его предупредил Бран Тар, Эдвард имел такую черту, как тщеславие, которое порой играло с ним. Поэтому племянник принял решение поддерживать старшего родственника, и не только потому, что однажды его попросили, а потому, что ближе этого человека у пастора никого не было. Мария пусть и являлась частью семьи, но она не имела родового дара, так же как отец и Стивен. Фрай поднялся и прошелся по комнате, за окном пошел снег: белые хлопья разлетались повсюду, кружились в причудливом танце. Пастор прислонился к прохладному стеклу, одно не давало ему покоя — он до сих пор не знал, куда улетела серебристая сова с оранжевым загривком. Его возлюбленная все еще не вернулась и не подавала о себе вестей. Предательство нанесло ей обиду, и пастор раскаивался о том каждый день, просто раньше его помыслы занимал Скарабей или поимка бежавшей шпионки, но это уже позади и в данное мгновенье пастору остается только догадываться о том, куда спряталась возлюбленная. И эти помыслы сводили с ума Фрая.

Он снова лег в постель, но сон больше не подходил к изголовью пастора, Морфей одиноко скрылся через дверную щель, не позволив своему подопечному полноценно отдохнуть. Мысли лениво проплывали одна за другой, порхали в таком же круговороте стихии под названием осознание. Он провалился в спасительную тьму только с рассветом, когда уставшее сознание потребовало передышку. И во сне она шла в красивом платье старинного покроя, с чепцом на голове и белой вуалью, развеивающейся от дуновения ветра, вокруг так же кружили снежинки, Фрейлин ловила их ладонью и сжимала. Ее глаза были наполнены печалью, но только таковой, которую человек уже принял и продолжает жить с ней в сердце. Как хотелось Фраю заговорить со своей возлюбленной, только он не мог, а она медленно проплыла мимо, и только ее вуаль еще некоторое время развевалась по ветру. А дальше за окном уже зажигалось серое марево нового дня, Фрай уже был на ногах, в ожидании новых испытаний, размышляя над странными словами Айва.

Новый рассвет зажегся не только над заветными рощами, он осветил также хозяйские постройки, примыкающие к старой угольной шахте на задворках огромного города. В этом унылом месте, в покинутых лачугах и сараях, не кипела жизнь. Рабочие ушли отсюда еще десять лет назад, поскольку запасы угля исчерпались, и хозяин перестал платить за добычу бедного сырья. Многие восвояси забирали семьи, кто-то отправился батрачить на окраину города, а некоторые просто не пережили ту ужасную зиму, когда им не было за что покупать хлеб, и они скудно грелись у своих камельков остатками плохого угля. Их черные холмики, с вбитыми осиновыми крестами, напоминали о суровой правде жизни. Многих даже не отпевал священник, ни один уважающий себя клирик, просто бы не приехал в этот полузабытый край, лишенный дорог и пристойного жилья.

Но после ухода шахтеров в этом краю все же зажглась жизнь. Несколько недель назад небольшая группка фигур, закутанных в темные одеяния и захудалые шали, цепочкою пробиралась сквозь заросли молодого остролиста, добираясь до этих земель. Их ноги лишены были надежной защиты, у многих обувь прохудилась, едва скрываемая юбками. Да, сюда шла небольшая группка женщин, похожих с виду на работниц фабрик, оставшихся без заработка. Только эти дамы никогда не работали, да и вообще, увидавших нечаянно их лица, никогда бы не повернулся язык назвать их женщинами. И все же, они цепочкой проследовали к заброшенным постройкам и даже обустроились там. Что именно держало здесь, среди разрушенных лачуг, брошенной шахты и порослей молодых рощиц? Может быть удаление от основного жилья, они были сокрыты от человеческих глаз.