Fractured

Глядя им вслед, Уилл отчаянно старался не чувствовать себя полностью уничтоженным. Эта сцена внезапно превратила его в ребенка, которому не позволили сидеть за одним столом со взрослыми. В довершение всего оказалось, что он стоит рядом с женским туалетом. Уилл заставил себя отвести взгляд от удаляющейся группы и прислонился плечом к стене. Но, отворачиваясь, он успел заметить, что Пол чуть ли не тычет пальцем в лицо Аманде, прибегая к своей излюбленной тактике. Даже с расстояния в двадцать футов Уилл ощущал напряжение, порожденное его угрозами. В мире существовали люди, которые считали себя обязанными в любой ситуации находиться в центре внимания, и Пол был королем среди них.

— Он совсем не такой плохой… — произнесла Абигайль.

Уилл приподнял брови, от чего нос пронзила боль. Он понял, что необходимо прекратить жалеть себя и воспользоваться возможностью побеседовать с Абигайль Кампано, которую было не так-то просто застать в одиночестве.

— Вчера я наговорила ему ужасных вещей. И сегодня тоже. Утром. — Она слабо улыбнулась. — В ванной. Садясь в машину. По дороге сюда.

— Вам сейчас очень тяжело.

— Я никогда не была агрессивной, — прошептала она, хотя Уиллу вчерашняя сцена в гараже показалась абсолютно естественной. — Может, раньше и была. Давно. И теперь это все ко мне возвращается.

Ее объяснения показались Уиллу путаными и бессвязными, но он предпочитал беседовать с ней, вместо того чтобы прислушиваться к разговорам «взрослых».

— Все, что вам необходимо делать, — это держаться изо всех сил. Пресс-конференция будет совсем короткой, и на все вопросы ответит Аманда.

— Почему я здесь? — Этот вопрос прозвучал настолько прямолинейно, что Уилл не знал, что ответить. — Я не собираюсь делать никаких заявлений. Вы не позволите мне умолять похитителя вернуть Эмму. Зачем все это?

Он не стал объяснять ей, что если ее дочь попала в руки садиста, то боль Абигайль может подтолкнуть его к более изощренным действиям в отношении девушки. Даже без подобных откровений Абигайль то и дело демонстрировала свою непредсказуемость.

Он сообщил ей более мягкую версию правды.

— Вам будет легче, если вы предоставите право говорить Аманде.

— Чтобы они не спрашивали меня об убийстве Адама?

— В том числе.

— А они не станут спрашивать себя, почему я не дома, почему не жду второго звонка от похитителя?

Насколько Уилл понял, она скорее задавала эти вопросы себе самой.

— Сейчас очень напряженный момент. И не только для нас, но и для того, кто удерживает Эмму. Необходимо, чтобы пресса немного сбавила обороты. Они чересчур нагнетают ситуацию. Не нужно, чтобы они изобретали какие-то безумные истории, придумывали улики и развивали идиотские теории, в то время как мы будем пытаться вести переговоры о возвращении Эммы.

Она медленно кивнула.

— Как это будет? Перед всеми этими камерами…

«Мучительно», — подумал Уилл, но вместо этого сказал:

— Я буду стоять в конце комнаты. Просто смотрите на меня, хорошо? — Она кивнула, и он продолжил: — Будут мигать вспышки фотоаппаратов, множество людей станут задавать вопросы. Просто смотрите на меня и попытайтесь их полностью игнорировать. Я сейчас довольно неплохо выделяюсь на общем фоне.

Абигайль не улыбнулась шутке. Он заметил, что она прижимает к животу сумочку. Сумочка была совсем маленькой, из тех, которые называют клатчами. Уилл видел ее гардеробную, удивительно красивую комнату, гораздо просторнее его кухни. Там имелись вечерние платья и костюмы от самых известных дизайнеров, изящные туфли на высоких каблуках, но не было ничего скромного или сдержанного. Возможно, свою сегодняшнюю одежду она купила или одолжила у какой-то подруги специально для этого мероприятия.

Как будто читая его мысли, Абигайль спросила:

— Я похожа на убийцу, понесшего тяжелую утрату?

Сегодня утром Уилл слышал, как ее так назвали в новостях. Репортеры напропалую куражились, развивая тему озверевшей мамаши, защищающей свою дочь. Ирония была слишком явной, чтобы оставить ее слова без внимания.

— Вам не стоит смотреть телевизор. Во всяком случае, пока все это не закончится.

Она открыла сумочку. Он увидел губную помаду, связку ключей и пачку фотографий. Она коснулась фотографий, но не стала извлекать их наружу. Вместо этого она достала салфетку и вытерла нос.

— Как я могу не смотреть? Как я могу не впитывать все те ужасные вещи, которые они произносят?

Уилл не знал, что на это ответить, поэтому промолчал.

Из конца коридора донеслось извечное «Пошли вы к черту!» Пола. То, что ответила Аманда, было скорее похоже на шепот, тем не менее ледяной тон ее голоса чувствовался даже с этого расстояния.

— Мне нравится ваша начальница, — сказала Абигайль.

— Я рад.

— Она написала за меня мое заявление.

Уилл это уже знал. Аманда ни за что не доверила бы матери подготовить просьбу о возвращении ребенка. Успех этой затеи зависел от правильных формулировок. Одно неверное слово могло привести к тому, что вместо расследования дела о похищении им пришлось бы расследовать дело об убийстве.

— Она мне не лжет, — снова сказала Абигайль. — А вы будете мне лгать?

— О чем?