Фоторобот

Он заметил усилие, которое сделала девчонка, чтобы покраснеть. Бесплодные усилия. Слабый испуганный голос:

— Он мне сказал, что я красивая, что я ему нравлюсь и что если я хочу с ним… то он мне даст денег.

— Моей дочери! — воскликнула молочница, подняв глаза к небу. — Моя бедняжка Жинетта! Когда я думаю, что я слежу за всеми ее выходами из дома и что вот такие вот мужчины находятся на свободе! Ведь он мог ее убить!

— А зачем? — спросил инспектор.

— Ну значит, он меня прижал к себе и поцеловал. Он хотел меня погладить, попытался залезть под юбку, но я не позволила! Ах, нет же! Я ему влепила хорошую пощечину и бросилась бежать!

— А он не попытался вас догнать?

— Да, да еще как! Он погнался за мной, но я бежала быстрее, чем он. Когда я добежала до угла с улицей Сен-Доминик, там где хорошо освещено, я обернулась и не увидела его!

Туссен снова зажег свою сигарету «Голуаз», повисшую в уголке рта. С долей иронии в голосе он сказал:

— Разумеется, вы сразу же все это рассказали матери.

— Она не решилась, бедняжка! Поставьте себя на ее место! — возмутилась мать. — Она испугалась скандала! Все в округе стали бы говорить, что она шляется по Шан-де-Марс и еще кучу всяких гадостей! Вот теперь, когда она увидела, что этого мерзавца разыскивают за эти преступления, она рассказала мне об этом, всю эту историю! И меня это нисколько не удивило! Потому что этот мужик ненормальный, достаточно на него посмотреть, чтобы убедиться в этом! Каждый раз, когда он заходит ко мне в лавку, у меня аж дрожь пробегает! У него прямо взгляд сумасшедшего!

Туссен дал возможность излиться всему этому материнскому потоку и вернулся к дочери.

— Во время вашего… разговора с Витри предлагал ли он вам прогулку на машине или встретиться еще позже?

Девица, казалось, рылась у себя в памяти. Ее ответ был отрицательным. Туссен дал ей прочитать ее показания, подписать их и встал, чтобы тем самым обозначить окончание беседы. Закрыв за женщинами дверь своего кабинета, он вернулся и сел рядом с Марселеном, который сказал:

— Я бы, если встретил бы эту ляльку ночью на Шан-де-Марс, сразу бы принял ее за шлюху. Ты видел ее глаза?

— Ее глаза и все остальное. По существу, я бы тоже поступил так же, как Витри. Такую девицу, как эта, можно брать голыми руками.

Глава XI

Он не мог решиться поверить в случившееся. Все так хорошо устроилось за то время, пока он слушал выпуск новостей. Садист нанес еще один удар — в Шантийи. В это время Жильбер находился в Рамбуйе вместе со свидетелем. И свидетель исчезает в неизвестном направлении, не сказав ни слова.

Жильбер обошел поляну туда и обратно. Мокрая земля налипала ему на сандалии. Это его навело на мысль осмотреть следы. На том месте, где стояла палатка англичанки, он узнал отпечатки своих босых ног. Но остальные следы он сам затоптал во время своей бесцельной ходьбы. Там уже больше ничего не разберешь. А эти следы, что полезного они могли бы ему дать? Он пойдет по ним до проезжей дороги, и на этом все кончится. Роберту уже давным-давно похитил какой-нибудь услужливый и предприимчивый автомобилист. Где ее найти? В каком городе Франции?

Он не знал даже ее фамилии. А она не ведала, что имела дело со слишком знаменитым Жильбером Витри! Если бы только он раскрыл ей свою личность, она смогла бы, слыша вокруг себя разговоры о садисте, установить между ними сходство и заявить затем о невиновности Жильбера! Но этого так и не случилось!

Удрученный, он вытащил на солнце свой надувной матрас и растянулся на нем. Ложась, он инстинктивно подогнул ноги под себя, подобно зародышу в утробе. В какой-то брошюре по психоанализу он прочитал, что это обычно означает стремление человека возвратиться в детство, его невозможность действовать как лицо, наделенное определенной ответственностью.

Он услышал шаги, скрип шестерней велосипеда, но даже не обернулся. Его пригревало солнце, чувствовал он себя хорошо, испытывая прямо-таки животное блаженство. Он открыл глаза лишь тогда, когда какая-то тень загородила ему солнце.

Жандарм. Два жандарма, оперевшиеся на свои велосипеды. Два молодых жандарма, задыхающихся в своей плотной форме и вытирающих лоб широкими жандармскими платками. Первый сказал с видом знатока:

— Как здорово, а?

— Вы мне закрываете солнце, — сказал Жильбер.

В конце концов, раз уж жандармы его все-таки обнаружили и раз он чувствовал себя невиновным, лучше уж тогда им показать, жандармам, что он их не боится и что его совесть чиста.

Жандарм немного отошел назад и, к изумлению Жильбера, положил велосипед на землю. Другой тоном человека, ведущего светскую беседу, заметил:

— Через час земля будет сухой. Вон как печет.

Он тоже положил свое средство передвижения на землю и обратился к Жильберу:

— Мы не очень вас побеспокоим, если положим свою форму в вашу палатку?

Жильбер разом уселся и посмотрел на них как на блаженных. Он тупо переспросил:

— Вашу форму?

— Ну да. Вы позволите? На земле она запачкается.

— Конечно, конечно, — пробормотал Жильбер, в высшей степени изумленный.