Фоторобот в золоченой раме

Через полчаса появилась чем-то вечно озабоченная Лукашкина. Недружелюбно посмотрела на гостей. В качестве приветствия процедила нечто среднее между «здрасте» и «пошли на хрен». Неодобрительно посмотрела на опустевшие чашки — мол, неча на всяких смердов кофе переводить. И сухо осведомилась:

— Что сделали? Факты преступной деятельности, свидетели — что-нибудь нашли?

— Да как-то не особенно, — ответил Шведов.

— Я для сопровождения взяла из Москвы двух оперативников. Понимаю, что вы люди занятые, — с некоторой издёвкой произнесла она.

— Вы даже не представляете насколько, — кивнул Шведов. — Но ничего не помешает нам разбиться в лепёшку и сделать всё возможное, чтобы довести дело до суда. Несмотря ни на что.

Лукашкина насупилась. Стало понятно, что она в курсе ведущихся переговоров об уничтожении уголовного дела.

— Что с Носорогом? — спросил Шведов.

— С Омаровым? А что с ним?.. Вообще, я уверена, что его предупредили о готовящемся задержании. — Лукашкина пронзительным — как ей казалось, убийственным — взором посмотрела на оперативников.

Шведову этот вызывающий взгляд совершенно не понравился. Поэтому он, сдерживая рвущиеся наружу матерные слова, спокойно произнёс:

— Это мы разберёмся, кто слил ему информацию о готовящемся задержании. Кстати, он в Европе. Мы его можем найти. Объявляете его в розыск через Интерпол. И мы его привозим в браслетах.

— Мы работаем над этим, — объявила Лукашкина без каких-либо намёков на энтузиазм.

Когда вышли из здания, Платов сказал:

— А не хило они галерею распотрошили. Мародёры натуральные.

— Не удивлюсь, если половину вещей в протокол не включили, — поддакнул Шведов.

— Что с ПТП делать? Передавать ей?

— Для доказухи там ничего особенного нет. Так, общий трёп. А компра некоторая на следаков и прокурорских имеется. Я бы повременил. И не стал бы все карты открывать. Так у нас на них хоть какие-то методы воздействия имеются…

— А убрать Камбалу никак нельзя от дела?

— Нереально. У СД своя гордость.

— А как тебе понравилось, что она оперов со стороны привела? — покачал головой Платов. — Это как ландскнехтов раньше нанимали.

— Секретиться начинают. Значит, есть что скрывать.

Вернувшись в свой кабинет на Петровку, Платов не застал там никого — все были на мероприятиях. Так что можно было в тишине и одиночестве анализировать детализацию с телефонов Левицких. Жалко, в интересующий период ещё ПТП не проводилось.

Он хотел выяснить, что за частные сыщики вели наблюдение за потерпевшим. Время, когда за Кононенко следили, известно из изъятых сводок скрытого наблюдения. В этот период Левицкие наверняка переговаривались с частными сыщиками, и тут нарисовалось несколько десятков телефонов. Половина из них числилась за какими-то совершенно левыми людьми, часть уже была отключена. Скорее всего, среди них и были телефоны частных сыщиков. У них профессиональная привычка — никогда не регистрировать телефоны на себя. Теперь надо было думать, как установить хозяев телефонов.

Когда Платов колдовал над распечатками, в кабинете появился вечно сияющий, как медная пряжка новобранца, старший опер Серёга Пущин, местный балагур и пересмешник. Увидев своего коллегу в скрюченной позе, воскликнул:

— О чём задумался, детина?

— Да по тому киллеру пытаюсь следы найти. Анализирую телефоны возможных заказчиков. Половина номеров левые. Затрахаешься владельцев устанавливать.

— И что за зверя надеешься выследить?

— Частных сыщиков, которые за потерпевшим ходили.

— Дай посмотреть.

Платов протянул ему листок. Пущин внимательно ознакомился с ним и торжествующе изрёк:

— Ну всё, попался, который кусался. Знаю я этот номер, — Пущин ткнул в один из номеров. — Отлично знаю!

* * *

Иван Руденко двадцать лет отдал службе в угрозыске, из них десять в кражном отделе МУРа. В девяностые, на которые пришлась самая горячая работа, бывало разное. И заточкой ему в бок тыкали, и в перестрелках участвовал.

До мельчайших подробностей Руденко помнил тот проклятый жаркий день на окраине Москвы. Истекающий кровью, умирающий оперативник. Разложенные на земле в ряд трое бандитов, сыплющих проклятиями: «Выйдем — всех положим, сук ментовских». Это был момент истины — позволят ли опера убивать себя и своих боевых товарищей. И он нажал на спусковой крючок. Рядом грохнул пистолет его напарника. Расстрелянных ублюдков засунули в их машину. Прибывшей опергруппе скормили версию, что при попытке задержания бандиты застрелили сотрудника, пытались скрыться на автомашине «Мицубиси Паджеро». Правда, прокурорский следак поинтересовался: если убитые были в машине, то где пулевые пробоины в корпусе. Но тогда шла война с преступностью, прокурорские были в большинстве своём на стороне правого дела и на такие оперские вольности закрывали глаза. Это уже потом основным занятием они избрали защиту преступного элемента за долю малую.

И Руденко чётко помнил ещё одну картинку — это было два года назад.