Форсаж

— Все ясно. — Она будет подписывать чеки фальшивым именем, а затем получать по ним наличные в одной из лавочек, где занимаются обналичкой.

— Ты приступишь завтра, Мелисса. Твоя смена начинается в ланч. Посмотрим, как ты справишься.

Ей по-прежнему были нужны деньги — пять сотен, позаимствованные у того хорошенького мальчика, быстро исчезали. «Секонд-хенд» открывался только в полдень, она надеялась, что владельцу понравятся рубашки, которые она своровала. Пять-шесть смен в «Джим-Джеке», немного свежих овощей и пара книжек из «Стренда» каждую неделю — что ж, ей вполне удастся выжить. Я должна затаиться, говорила она себе. Стать девушкой без имени. Если за мной следят, то увидят, что я едва свожу концы с концами. Жилье у меня дешевое, одежда дешевая, работа дешевая и мои мужчины, скорее всего, будут дешевыми. Она тенью скользила домой мимо скопления уличных торговцев благовониями, таксистов-пакистанцев, собравшихся на Бонд-стрит для перекура, черных парней, торговавших записями с танцевальной музыкой, юных лесбиянок, выставлявших напоказ мужское нижнее белье, и прочих психопатов, говорящих сами с собой, безработных, которые никогда не работали и не собирались этого делать.

Вставляя ключ в замочную скважину двери своего голубого многоквартирного дома, Кристина думала о бренности жизни. О том, что тысячи людей ходили по тем же лестницам, возможно, сотни перебывали в ее комнате и несколько дюжин спали в ее кровати. Разговаривали и мечтали, вспоминали и забывали. Когда она умрет, другие люди станут носить обувь, которую она могла бы носить, грызть яблоко, которое она могла бы грызть. И не важно, что она сидела в тюрьме, что ее мать была никудышной матерью, которую она все равно любит, или что Рик почему-то избежал срока, все это совершенно не важно для той Высшей силы, что определяет ее порцию будущего земного счастья.

В комнате она извлекла коробку с рубашками. Какое везение, что они без монограмм. Через пять минут Кристина стояла в магазинчике с коробкой в руках.

— Удачный дебют в новом платье? — спросил хозяин, сдвинув очки со лба на нос.

— Очень удачный. Может, я его сегодня опять надену.

Он указал на коробку.

— А это что?

— Рубашки.

— Мужские рубашки? — Он раскрыл коробку, на которой еще оставались скрепки. — Очень хорошие. — Он провел пальцем по ярлыкам. — Смотри-ка, и поглажены. Что, подарок богатого дядюшки?

— Какой же вы догадливый.

— У многих людей есть богатые дядья, которые дарят им красивую одежду. — Он посмотрел на нее с хитрой улыбкой. — К тому же достаточно молодые, которым портной ушивает рубашки в поясе.

Она пожала плечами — к чему этот разговор с намеками?

— Я думаю, новые стоят по меньшей мере долларов по шестьдесят за штуку.

— Я хочу по восемнадцать за каждую, ты получишь девять.

— Десять.

— Девять.

— Десять, или сделка не состоится, — сказала она.

Он пощупал рубашки.

— Хорошо.

— Расплатитесь сейчас? — спросила Кристина.

— После того, как продам.

— Вы меня заставите голодать.

Он поднял подбородок и посмотрел сквозь очки.

— Найди себе работу, милая, живи как все нормальные люди.

— Я только что нашла ее, но еще не начала работать. Почему бы вам не проявить доброту и не заплатить мне по пять долларов за каждую рубашку прямо сейчас?

Он извлек бумажник и вручил ей хрустящую пятидесятидолларовую банкноту.

— А ты девушка не промах.

— Вы даже не знаете, до какой степени.

— Могу себе представить.

В этот вечер она легла в кровать с номером «Виллидж войс», открыв последнюю страницу с объявлениями: