Форпост

…Миша Панюков подорвался у меня на глазах. Никогда не прощу себе его гибели. Золотой солдат был! На лету схватывал объяснения, приказы и распоряжения. Я его сержантом сделал. В тот промозглый праздничный день, 7 Ноября, на подъезде к аэродрому наскочил на фугас бронетранспортер батальона охраны. Такой подарок преподнесли «духи» к очередной годовщине Великого Октября. Скворцов приказал мне возглавить группу разминирования. Я взял с собой двенадцать наиболее опытных солдат. Теперь вот суеверным стал, а тогда случайно совпавшему числу тринадцать не придал никакого значения. Приехали на место и приступили к работе. Первыми пустили двух натасканных на тротил овчарок — Астру и Линду. Но после дождя они плохо брали след. Миноискатели вечно пищали, отзываясь на всевозможные примеси горных руд в грунте, поэтому на них особо не рассчитывали. Вся надежда, как я говорил, была на зоркие, внимательные глаза, наблюдательность и старый дедовский щуп. Он требует почти абсолютного слуха и осторожности. Ведь рядом с противотранспортной может находиться и противопехотная мина, которая срабатывает при малейшем прикосновении к ней. Об этом я еще раз напомнил подчиненным на инструктаже. Через минут десять Астра села в центре дороги. Это сигнал нам: возможно, там мина. Аккуратно саперной лопаткой снимаю верхнюю часть грунта и осторожно обкапываю лунку, больше уже орудуя руками. Но земля, несмотря на выпавший накануне дождь, твердая и поддается с трудом, что, впрочем, неудивительно: столько машин за день проходит. Поэтому вновь орудую шанцевым инструментом. Сделав лопаткой углубление сантиметров на тридцать, скорее почувствовал, чем увидел смертоносную находку. А дальше, как говорится, уже было дело техники. Мина оказалась пакистанской, никаких отводов-проводков от нее не шло, и все же, на всякий случай, я сдвинул ее с места с помощью «кошки», вместе со всеми укрывшись за обочиной дороги. Взрыва не последовало, значит, была установлена без сюрприза на неизвлекаемость, что встречалось нечасто. Видимо, «духи» работали в спешке, опасаясь, что их заметит охрана аэродрома.

Сняли еще две «пакистанки». А вот четвертая рванула, убив Мишу и ранив еще двоих солдат. Почему я передоверялся ему, не подошел сразу, когда Панюков крикнул, что нашел мину? Да, не вовремя позвонил комбат, потребовал доклада. Потом зампотех еще отвлек своей проблемой запчастей: нашел время! Эх, знал бы, что там такая коварная мина-ловушка, послал бы всех к черту и сам взялся за нее. Но три до этого были обычные, сняли их без особых проблем…

Как вспомню этот страшный подрыв, меня всего начинает трясти: Мишу разнесло в клочья: в гроб положили какие-то жалкие ошметки тела. Его ошибка была в том, что парень не увидел искусно замаскированную в комплекте противопехотную мину, сыгравшую роль внешнего дополнительного взрывателя и детонатора…

С тех пор я запретил солдатам и сержантам самостоятельно разминировать взрывоопасные предметы: только под присмотром и руководством офицеров. Сам же старался, насколько это было возможно, брать максимум риска на себя. Все-таки меня четыре года в училище учили обращаться с этими смертельными игрушками, да и Афган основательно практики прибавил, а что они, желторотики, вчерашние школяры, умеют? Да, это и мое, как ротного, упущение, что недодал необходимых солдатам знаний и навыков на полигоне. Не потому что поленился, просто физически не успел сделать это в силу разных обстоятельств.

А учиться в ходе боевого разминирования ценой собственной жизни — непозволительно дорого.

— Ты командир роты, не твое это дело каштаны из огня таскать. Так твои раздолбаи никогда настоящими саперами не станут! — в своем стиле распекал, бывало, меня комбат. Его суровую правоту головой понимал, но душа противилась посылать на смертельный риск «зеленого» пацана, во взгляде которого присутствовал невысказанный страх. С ним и близко нельзя подходить к мине.

А ведь случаи были самые нестандартные. «Духи» свое коварство по полной программе в минной войне применяли. Когда разбили мотострелковый батальон в Панджшере, вместе с пехотой вытаскивали трупы и мы. Помню изрешеченный труп лейтенанта, с раскинутыми руками лежавший на спине. Его открытые глаза смотрели в небо. Казалось, что прилег человек отдохнуть. Говорили, это был его первый боевой выход. Боец уже дотронулся до плеча офицера, и тут меня, стоявшего рядом, словно током ударило. Не знаю, что это была: интуиция, ясновидение, голос свыше, но я нутром почувствовал, что там за одной смертью прячется вторая — наша с бойцом. «Стой!» — не крикнул — гаркнул солдату и рванул его на себя. Мы упали в грязь, он с удивлением вытаращил глаза, еще не понимая, что я ему жизнь спас. Мертвым не больно, поэтому погибший лейтенант принял осколки подложенной под него «духовской» гранаты на себя. То была крепкая зарубка в памяти, еще один профессиональный урок.